Одо-магнетические письма

Карл фон Рейхенбах1

1. Письмо первое. Сенситивы. Примеры из повседневной жизни. 

2. Письмо второе. "Од", как новая сила природы. Кристаллы и производимый ими свет и ощущения. Темная комната. 

3. Письмо третье. Солнечный свет. Лунный свет. Призматический спектр. Полярный свет. Одизированная вода. "Од" как космический динамид. 

4. Письмо четвёртое. Магнетизм. Явления осязания и зрения. Различие между "одом" и магнетизмом. 

5. Письмо пятое. Так называемый животный магнетизм. Светящиеся растения. Правая и левая стороны органических существ в отношении к одическим полюсам. 

6. Письмо шестое. "Од" в человеке. Примеры некоторых одических сочетаний из повседневной жизни. 

7. Письмо седьмое. Месмеризм и "од" как мировая сила, а первый - как частное применение её в медицине. Магнетические пассы. 

8. Письмо восьмое. Химизм. Испарения и перегонка. Брожение и гниение. Могильный свет. 

9. Письмо девятое. Звук. Трение. Искатели родников. 

10. Письмо десятое. Теплота. Электричество. Вся вселенная, как вместилище "ода". 

11. Письмо одиннадцатое. Различные действия "ода" в повседневной жизни. 

12. Письмо двенадцатое. Распространение "ода" в различных телах и проводимость его. 

13. Письмо тринадцатое. Двойственность "ода". Одохимический ряд простых веществ. Одиополюсность щелочей и кислот. Магнитные полюсы. Полюсы кристалла. Полюсы живых существ. Правая и левая рука. 

14. Письмо четырнадцатое. Радужность одического света. Северное сияние. 

15. Письмо пятнадцатое. Земной магнетизм и земной "од". Положение сенситивов в бодрствующем состоянии и во сне. Ощущение сенситивов относительно стран света. 

16. Письмо шестнадцатое. Быстрота токов. Излучение. Одическая атмосфера людей в здоровом и болезненном состоянии. Одоскоп. Этимология слова "од". Заключение.

Случалось ли вам встречать хоть раз в жизни людей с особенными странностями, людей, имеющих решительное отвращение к желтому цвету? Свежий тонкокожий лимон, блестящее золото, огнецветный померанец, конечно, действуют резко на наше зрение, но что же тут может быть противного? Спросите этих людей, какой цвет нравится им более, и вы услышите единогласный отвить: синий. Лазурь небесная лелеет взор наш, но когда вечер разбросает по ней золотистые полосы, то вряд ли уменьшится красота её: небо будет еще роскошнее. Если бы мне предложили на выбор, в какой комнате желаю проводить свои дни: в желтой, соломенного цвета, или в светло-голубой, то, без всякого сомнения, я предпочел бы желтую. Если б я сказал это врагам желтого цвета, они осмеяли бы меня, и пожалели бы о моем дурном вкусе.

Сделаю теперь обратный вопрос: встречал ли кто из вас человека, который сказал бы, что ему противень синий цвет, - вероятно, нет: никто и никогда не восставал против этого цвета. Почему же такое единодушное отвращение к желтому у некоторых людей и такая общая любовь к голубому цвету?

Нам известно из учения о цветах, что желтый и голубой цвета находятся между собою в известном взаимном отношении как цвета дополнительные; между ними замечается некоторого рода полярность. Не скрывается ли в этой противоположности что-то неизвестное, кроме простого действия на зрение?

Нет ли между ними более глубокого, хотя еще неназванного различия, а не того оптического, которое очевидно для всех и каждого? И не вследствие ли такого различия одни могут ощущать то, чего другие даже не подозревают? Не существуют ли, так сказать, люди с двойственными чувствами? Такое предположение довольно странно и невольно вызывает насмешливую улыбку. Но будем следовать дальше. Девушка охотно смотрится в зеркало. Быть может, из среды мужчин также найдутся многие, которые с наслаждением любуются своею красотою.

И можно ли порицать их, когда отражающийся в зеркале образ прекраснейшего творения Божьего так приветливо улыбается и все навевает предчувствие торжественной победы? Что может быть роскошнее, восхитительнее собственного прекрасного я? Но после того можно ли поверить, что есть девицы, женщины, даже мужчины, которых зеркало как бы пугает, которые с ужасом отворачиваются, встречая в нем собственный образ? Между тем есть люди, очень не редко встречающиеся, для которых отражение в зеркале невыносимо даже на самое короткое время и которым оно причиняет удушливое чувство стеснения как бы от теплого дыхания. Зеркало не только отражает их образ, но отбрасываешь на них еще какое-то несказуемое тяжелое впечатление, которое действует на одних сильнее, на других слабее, на некоторых едва заметно, порождая, однако же, всегда какое-то неопределенное отвращение к зеркалу. Что же это такое? Откуда это проистекает? Почему ощущают это неприязненное чувство только некоторые, а не все?

Вероятно, вам не раз приходилось ездить в дилижансе, в почтовых каретах, вагонах по железной дороге и встречать таких пассажиров, которые с несносным упрямством требовали, чтобы окна экипажа были отворены; ничто не могло победить их настойчивости: ни дурная погода, ни сквозной ветер, ни морозь, ни убедительные просьбы соседей, страдающих ревматизмом. Нет сомнения, вы приняли это за следствие дурного воспитания; но, прошу вас, удержитесь от решительного приговора, по крайней мере до тех пор, пока не прочтете хоть несколько моих писем. Быть может, это же самое обстоятельство доставить вам средство убедиться, что среди общества людей, стеснившихся на ограниченном пространстве, протекает какая-то неведомая сила, которая, действуя на некоторых, становится для них невыносимою, между тем как другие остаются к ней совершенно нечувствительными.

Вероятно, между вашими знакомыми найдутся такие, которые за столом, в театре или вообще в многолюдстве, как будто из прихоти всегда сторонятся от других и стараются поместиться где-нибудь на краю, в отдалении от прочих. Обратите ваше внимание на такого человека: вам скоро придется познакомиться с ним покороче.

Врач советует вам ложиться на правый бок, чтоб сон был спокойнее, освежительное. Спросите его, почему это так? Если только он добросовестен, то, верно, не найдется, что ответить на такой вопрос: он сам не знает причины; но опыты показали ему, что многие люди, ложась на левый бок, ни как не могут заснуть. Если вы станете наблюдать с большим вниманием, то скоро убедитесь, что не все люди ложатся на правый бок, чтоб заснуть; очень многие спять на левом, и есть такие, которые спять без различая на правом и левом боку, пользуясь и в том и в другом положении сном покойным и освежительным. Потом вы найдете также, что те, которые могут засыпать только на правом боку и никак на левом, составляют лишь малое исключение, и найдете, что это свойство так тесно связано с их натурою, что лежа на левом боку по целым часам даже до полуночи, они никак не могут заснуть, между тем как повернувшись на правый, почти мгновенно засыпают. Не спорно, что это странная вещь, но, тем не менее, встречается почти на каждом шагу.

Сколько есть людей, которые не могут есть ложками из пакфонга,2  аржантана,3 нейзильбера,4 китайского серебра5 и других искусственных металлов, потому что они возбуждают у них тошноту; между тем как другие не могут постигнуть, чем отличается от них настоящее серебро в обыденном употреблении. Сколько найдется людей, которые не станут пить кофе, чай, шоколад, если они приготовлены в медной посуде, тогда как большая часть из нас ни мало не замечает этого. Как много есть таких, которые обнаруживают явное отвращение от горячих, особенно переваренных кушаний, от всего жирного, сладкого и предпочитают все холодное, приготовленное просто, особенно же кисловатое. Некоторые до того любят салат, что готовы променять на него все прочие кушанья, а другие только дивятся такому странному вкусу.

Есть люди, которые терпеть не могут, чтобы кто-либо находился позади них, а потому избегают всяких сборищ народа, собраний и рынков. Другие не любят, чтобы им протягивали руку, тем более если кто-нибудь будет долго держать их за руку; это для них так невыносимо, что они быстро вырывают свою. Многие не могут выносить жара железных печей, между тем хорошо переносят жар каменных. Нужно ли еще перечислять тысячи странностей, которыми бывают наделены некоторые люди? Что же мы должны заключить из этого? Следы ли это небрежного воспитания или только дурные привычки, проистекающие, быть может, от каких-нибудь расстройств в организме? Так может это казаться тем, которые смотрят на вещи поверхностно; и, к несчастию, не редко люди, отличающееся такими странностями, подвергаются грубым укорам за свою непомерную чувствительность. Такая невнимательность и такое легкомыслье относительно людей, столь резко отличающихся от всех прочих, были бы извинительны, если бы подобные уклонения проявлялись поодиночке, разбросанные как чистые случайности между разными лицами, имеющими различные положенья в обществе. Но вот замечательное обстоятельство, которое до сего времени не было удостоено вниманья и которое дает совершенно иной взгляд на этот предмет, а именно: все выше перечисленные особенности обнаруживаются не поодиночке в том или другом лице, но всегда вместе и неразлучно. Так, наблюдая прилежно, вы скоро заметите, что человек, имеющий какую-нибудь странность, имеет и все прочие, или, по крайней мере, большую часть из них, но никак не исключительно одну только. Враг желтого цвета боится зеркала; любящий сидеть в сторонки отворяет окна в экипажах; у кого делается тошнота от меди, пакфонга и проч., тот ест преимущественно простые холодные кушанья, без приправ, избегая всего жирного и сладкого, любит до безумия салат и т.д. И куда ни обратитесь, везде эти прихоти в одном и том же лице непрерывным рядом тянутся от неприязни к желтому цвету до тошноты от сахара, от предпочтенья синего цвета до пристрастия к салату. Все эти странности чрезвычайно постоянны и находятся в особенной связи между собою у людей, наделенных ими, и опыт показывает, что везде одно из этих явлений непременно обусловливает существованье и всех прочих.

Из этого явствует, что все они должны находиться между собою в непреложной связи и, стало быть, относиться к одному исходному пункту, к скрытому общему источнику, из которого они в совокупности берут свое начало. Но так как этот источник находится только в известных лицах, то очевидно, что с этой точки зрения люди должны быть двух родов: обыкновенные, которые не одарены такого рода раздражительностью, и собственно раздражительные, на которых производят сильное впечатление самые ничтожные причины, как было показано выше. Последних можно назвать "сенситивами", потому что, в самом деле, нередко они бывают чувствительнее "мимозы стыдливой".6  Это свойство у них врожденное, проистекающее из внутренней их природы; они не могут ни отстранить его, ни победить по произволу и оскорбляются, если их странности считают причудами или капризом. Находясь постоянно под влиянием никем не признаваемого, особенного настроения, они много претерпевают от людей, не понимающих их состояния, тогда как они заслуживают большого участия, чем другие, обыкновенные люди. Число их не мало, и мы скоро узнаем, как глубоко проникает в человечество это загадочное свойство, которое я только слегка очертил в этом первом письме.

Я уверен, что вы уже отыскали по выше изложенным мною признакам среди ваших знакомых несколько человек, принадлежащих к классу сенситивов. Найти их ни сколько не затруднительно, потому что они встречаются очень часто, почти на каждом шагу. Если вы имеете дело с людьми не совершенно здоровыми, то обратитесь только к тем, которые проводят беспокойные ночи, сбрасывают часто во сне покрывало, говорят или даже вскакивают спросонья, страдают временами легкими мигренями, преходящими спазмами в желудке, жалуются на слабость нервов, не любят большого общества, ограничиваются малым числом знакомых и нередко предпочитают совершенное уединение. Такие люди, за исключением немногих случаев, все более или менее имеют натуру сенситивов.

Но это только тривиальная сторона предмета, о котором здесь идете речь; при ученом исследовании открываются - явления гораздо большей важности. Достаньте себе натуральный кристалл довольно значительной величины, например, кристалл известкового шпата,7  длиною четверти в две [фута], тяжелого шпата8 или готгардскаго горного хрусталя9 в футе длины, положите его горизонтально на доску стола или на спинку стула так, чтобы оба конца его свободно выдавались с краев мебели; тогда подведите к нему сенситива и заставьте его приближать ладонь левой руки попеременно то к тому, то к другому концу кристалла на три, четыре или шесть дюймов: не пройдет полуминуты - сенситив вам скажете, что из верхней оконечности вершины кристалла веет ему на руку тонкое, прохладное дуновение, а из другой оконечности, которою кристалл срастался с горною породою, - нечто тепловатое. Прохладное дуновение производит приятное, прохладное ощущение; тепловатое, наоборот, рождает неприятное, противное чувство, близко подходящее к ощущению тошноты, в короткое время оно охватывает всю руку и как бы утомляет её.

Когда в первый раз я рассказал об этом опыте, он показался столь новым и загадочным, что никто не хотел поверить мне. Между тем, я повторял его с сотнями сенситивов (в Вене). Подобные опыты делали также в Англии, в Шотландии и во Франции, и нашли их верными. Каждый из читателей сам легко можете убедиться в истине моего наблюдения, потому что в сенситивах нигде нет недостатка. Приближая руки к другим точкам кристалла, к рёбрам его, сенситив ощущает то тепловатое, то прохладное веяние, но везде несравненно слабее, чем на концах, которые полярно противостоят друг другу. Не сенситивы не ощущают ничего подобного.

Эти противоположные ощущения происходят без прикосновения к кристаллу на расстоянии несколько дюймов от него, а сильно сенситивных [людей] - даже на расстоянии нескольких футов. Очевидно, что из этих, так сказать, полуорганизованных камней исходит, истекает, излучается нечто, ещё не известное науке, но имеющие бытие действительное и явное по своему действию на наш организм. Рассуждая, во сколько раз сенситивы чувствительнее обыкновенных людей по своему чрезвычайно развитому чувству осязания, я невольно наткнулся на мысль: не превосходят ли они нас и развитием органа зрения, и не могут ли они в глубоком мраке улавливать глазом эти удивительные токи из кристаллов? Чтобы проверить эту мысль опытом, в одну чрезвычайно тёмную ночь мая 1844 г. принёс громадный кристалл горного хрусталя в дом Ангелики Штурман, девицы в высшей степени сенситивной. Врач её, известный между патологами, профессор Липпих, случайно находился тут же. Мы с ним устроили так, чтобы в двух комнатах было совершенно темно, и в одной из них я положил свой кристалл, не сказав никому, в каком именно месте. Пробыв несколько времени в первой комнате, чтобы приучить глаза к темноте,10  мы ввели, наконец, Ангелику туда, где был кристалл. Не прошло нескольких мгновений как она, указывая мне место где он лежал, сказала, что весь кристалл облит тонким светом, а на остром конце его изливалось волнообразно-сверкающее пламя, величиною с кисть руки, синего цвета, в виде тюльпана, которое терялось в вышине, подобно тонкому пару. Я повернул кристалл, и она увидела на другом, тупом конце его неясный, красновато-желтый дым. Можете себе представить, в какой восторг приводили меня эти рассказы. Это был первый опыт из тысячи последующих, сделанных мною над кристаллом со всеми их бесчисленными изменениями. Все сенситивы, участвовавшие в этих экспериментах, единогласно подтвердили факт, что влияние кристалла на осязание в то же время сопровождается явлениями световыми, и что синий свет находится в непременной полярности к красновато-желтому; те и другие явления доступны только для одних сенситивов.

Считаю нужным заметить, что все эти опыты необходимо делать в совершенной темноте, иначе они могут быть неудачными; условие это весьма важно при производстве опытов. Кристальный свет так тонок и невыразимо слаб, что если малейшая частичка постороннего света проникнете в комнату, то этого достаточно, чтоб ослепить сенситива-наблюдателя, и притупить на время его восприимчивость к чрезмерно слабому кристальному свечению. Далее, очень редко можно найти таких чутких сенситивов, как девица Ангелика, которые, после кратковременного пребывания в темноте, могли бы ощущать это нежное свечение. Чтобы глаз совершенно освободился от напряженного раздражения, производимого в нём дневным или искусственным светом, сенситивы средней руки должны пробыть часа два в темноте, и тогда лишь они становятся восприимчивыми к кристальному излучению. У меня было много случаев, где слабые сенситивы, пробыв даже три часа в темноте, ничего еще не ощущали: но напоследок, по прошествии четвертого [часа], они ясно видели свечение кристалла и вполне убеждались в подлинности этого явления.

Теперь, вероятно, вы с нетерпением желаете узнать, откуда проистекают эти явления и куда отнести их по физике и по субъективным и объективным свойствам их. Несмотря на производимое ими ощущение тепла и прохлады, причислять их к явлениям теплорода11  нельзя, потому что здесь нет никакого источника этой жидкости, а сверх того, допустив присутствие теплорода, вероятно, проявление его было бы ощутительно не для одних сенситивов, но также обнаруживалось бы и на чувствительном термоскопе.12 Далее, они не могут принадлежать к явлениям электричества, потому что мы не видим деятеля, который возбуждал бы постоянный ток, явственный при наших опытах, а сверх того электроскоп,13 приведенный в соприкосновение с кристаллом, остается без малейшего изменения; отвод, устроенный по законам электрических токов, также не обнаруживает никакого действия. Наконец, нельзя назвать эти явления ни магнетизмом, ни диамагнетизмом, потому что кристаллы не намагничены; диамагнетизм же в различных кристаллах проявляется различно, а не одинаково, даже часто совершенно противоположно, чего здесь вовсе не замечается. Наконец, это и не свет, потому что, хотя при наших опытах и бывает явление света, но мы знаем, что обыкновенный свет не рождаете ощущений теплоты и прохлады и прочего. Но вы опять спросите: что же это такое? Если уже вы непременно желаете услышать ученое определение, то я принужден сознаться, что и сам не знаю его. Я заметил проявление силы, которая не может отнестись ни к одному из известных деятелей. Если я не ошибаюсь в оценке приобретенных фактов, то она [сила] должна занять место между магнетизмом, электричеством и явлениями теплорода, почему я решил назвать ее особенным словом "од", об этимологии которого скажу ниже.

Вы познакомились с сенситивами, узнали элемент, среди которого они движутся, именно динамид,14  названный мною "одом". Но мы приподняли только малый край завесы, под которою природа скрыла эту дивную силу. Динамид "од" струится не из одних только полюсов кристалла; он изливается в таком же изобилии или даже еще в большем из многих других родников вселенной. Обратимся, прежде всего, к светилам и даже прямо к солнцу. Поставьте сенситива в тени, дайте ему обыкновенную пустую барометрическую трубку15 или какой-нибудь стеклянный прут или просто деревянную трость: пусть он подержит этот прут на солнечном свете, между тем как он сам и рука его будут в тени, и вы услышите удивительные показания. Наверно вы ожидаете, что производитель опыта ощущает теплоту в пруте: это очень понятно, потому что стекло могло сильно разгорячиться от солнечных лучей; но ваше предположение в этом случай нисколько не оправдается, и вам придется узнать прямо противоположное: рука сенситива подвергается различным ощущениям, но конечный результате их - прохлада. Когда же он перенесете прут в тень, то чувство прохлады исчезает и заменяется ощущением теплоты, но как скоро он вносите его опять в солнечный свет, то снова ощущается прохлада. Таким образом, сенситив сам может попеременно проверять точность своих собственных ощущений. Отсюда можем заключить, что существуют в высшей степени простые, но до сих пор незамеченные условия, при которых непосредственный солнечный луч не только не греет, но еще по каким-то странным, вовсе неизвестным законам рождает чувство прохлады. Далее, сенситивы вам скажут, что эта прохлада действуете на них точно так же, как и производимая верхнею частью кристалла. Итак, если в этом опыте проявляется присутствие "ода", то в глубокой темноте оно должно обозначиться свечением. И опять подтвердить вам это, если вы только станете производить его по моему способу. Обыкновенно я провожу медную проволоку из освещенной комнаты в другую, совершенно тёмную; потом свободный конец её в светлой комнате я помещаю на солнечный свет. Едва это будет сделано, как находящаяся в темноте часть проволоки начнёт светиться, и на конце её появится небольшое пламя в палец толщиной. Следовательно, солнечный свет вливает, так сказать, в проволоку вещество "ода", которое во мраке видит сенситив как световое излияние.

Не останавливаясь много на этом явлении, будем продолжать наши опыты: пропустим солнечный луч сквозь хорошую стеклянную призму, отбросим радужные цвета на ближайшую стену и предложим сенситиву испытать их поочередно стеклянною палочкою, держа её в левой руке. Когда, не прикасаясь к стене, он внесёт её в синюю или фиолетовую полосу, то получит ощущение прохлады, приятное в высшей степени, гораздо чище и резче, нежели от цельного, не разложенного солнечного луча; и наоборот, как скоро будет палочка перенесена в жёлтый или ещё лучше в красный луч, то приятная теплота непременно исчезнет, и место её заступит противная тепловатость, которая вскоре отяготит всю руку. Сенситив может также без посредства палочки вносит обнажённый палец в цветные полосы, и результат будет один и тот же. Я употреблял стеклянную палочку как плохой проводник тепла, чтобы не допустить действия тепловых лучей на руку. Эти действия разложенного солнечного луча сходны с действиями полюсов кристалла. Отсюда вы видите, что в солнечном луче совмещаются оба вида действия "ода"; он постоянно струится на нас в необъятном количестве от нашего дневного светила вместе со светом и теплом, и открывает собой нового, могучего деятеля, силы которого мы ещё не в состоянии измерить.

Теперь обратитесь опять на короткое время к врагам жёлтого и покровителям синего цвета, о которых я упоминал в первом моём письме. Вы помните, что в одном случае полюс кристалла, который навевал приятную прохладу, изливал в тоже время синий свет, а в другом [письме] вы слышали, что синий луч солнечного света всегда сопровождается необыкновенно приятною освежающею прохладою. Наоборот, сенситивы всегда ощущали несносную, отягощающую тепловатость от красно-желтого света другого полюса кристалла и красного и желтого солнечных лучей. Вы видите, что в обоих, хотя и различных опытах, синий цвет всегда производить приятные, а красновато-желтый - неприятные ощущения. Вот вам первое указание, которое, кажется, должно удержать вас от поспешного суждения о мнимых капризах сенситивных людей. Эти факты невольно заставляют подумать, что в желтом и синем цветах кроется нечто другое, нежели простое оптическое действие на сетчатую оболочку нашего глаза, что глубоко лежащий инстинкт к чему-то неосязаемому, неизвестному руководит в этих случаях чувством и суждением наших сенситивов, и заслуживает нашего полного внимания.

Кроме влияния цветов я предложу вам другой легкий опыт, часто производимый мною для открытия "ода" в солнечных лучах. Поляризуйте луч по известному способу, чтобы он упал под углом 35 градусов на связку двенадцати стеклянных пластинок. Потом пусть сенситив-наблюдатель вносит левою рукою стеклянную палочку попеременно то в отраженный, то в пропущенный луч. Вы услышите от него, что постоянно от первого переливается через палочку в его руку одна прохлада, а из второго - одна тепловатость.

При веселом расположении духа вы можете позабавиться и насчет химии: возьмите два одинаковых стакана воды, поставьте один под отраженный луч, а другой под пропущенный. Спустя минуть шесть, дайте отведать сенситиву из того и другого стакана: он вам тут же скажет, что вода, стоявшая под отраженным лучом, холодновата и на вкус кисловата, а находившаяся под пропущенными - тепловата и как бы горьковата. Сделайте еще опыт: поставьте стаканчик с водою в синюю полосу радуги и такой же в красно-желтую, или же поместите один у вершинного, острого конца горного кристалла, а другой у нижнего, тупого. Во всех этих случаях вы можете быть уверены, что ваш сенситив найдет приятною, слегка кисловатою воду, находившуюся под влиянием синего света, и наоборот, стоявшую в красновато-желтом - горьковатую, терпкою, вызывающею тошноту. Первый стакане он выпьете с удовольствием, но если вы станете принуждать его выпить другой, то у неге можете сделаться сильная рвота вскоре после того, как он выпьет, уступая вашему настойчивому требованию, чему я не раз бывал свидетелем. Пусть же господа химики разложат такую воду и найдут это горькое и кислое начало.

Сделаем с лунным светом такие же эксперименты, какие делали с солнечным. Мы получим подобные, но полярно противоположные результаты. Стеклянная палочка, внесенная в лунный свет левою рукою сенситива передает ему не прохладу, а тепловатость. Стакан воды, постоявший на лунном свете, будет отзываться на вкусе тепловатее и противнее, чем стоявший в тени. Каждому известно, какое сильное влияние производить лунный свет на некоторые лица; все люди, подверженные такому влиянию без исключения суть сенситивы и вообще довольно впечатлительные. А так как доказано, что он производить одическое действие, и влияние его на лунатиков совершенно совпадаете с производимым другими источниками "ода", то в наших глазах луна получить большое значение как планета, изливающая "од".

Итак, вместе с солнечным и лунным светом излучается на нас "од" в таком изобилии, что мы легко можем наблюдать его и исследовать самыми простыми опытами. Сколь неизмеримо влияние его на все человечество и вообще на царство животных и растений, вы скоро увидите из дальнейших наших наблюдений. По всем данным мы должны заключить, что "од", как мировой динамид, переливается в лучах от одной звезды к другой, и, подобно свету и теплу, наполняет собою всю вселенную.

Письма эти я назвал одо-магнетическими. "Но почему же магнетическими? Что же в них есть магнетического?" - спросите вы. Мало, или почти ничего, должен я отвечать вам. Но многие из явлений, сюда относящихся, обыкновенно называют магнитными, а потому, сообразуясь с номенклатурою текущего времени, я нашел более приличным дать таковое же название и моим письмам. Преимущественно же побудило с меня к этому то важное обстоятельство, что вместе с магнитною силою истекаете динамид "ода" точно так же, как он изливался с солнечным и лунным светом, а также из полюсов кристалла, и других источников, которые, правда, не имеют ничего общего с обыкновенным магнетизмом. Посмотрим же, какое отношение имеют между собой "од" и магнетизм.

Положим поперёк на угол стола хорошо намагниченную пластинку, наблюдая при том, чтобы концы её свободно выдавались наружу, как это делалось при опытах с кристаллами; разумеется, стол устанавливается так, чтобы пластинка совпала с магнитным меридианом, как компасная стрелка, и северная полюс её был обращён к северу, а южный - к югу. Приготовив всё таким образом, подведём к столу сенситива и заставим его медленно приближать левую обнажённую руку то к одному, то к другому полюсу на расстоянии 4-6 дюймов.16  И результаты будут те же самые, какие вы уже наблюдали при опытах с кристаллом, а именно: из одного полюса, обращённого к северу, исходит на руку прохладное веяние, а из другого, обращённого к югу, как бы тепловатое дыхание, сопровождаемое каким-то неприятным ощущением. Можете поставить к каждому полюсу по стакану воды, и по прошествии 6-8 минут дать сенситиву отведать из обоих. Он непременно скажете вам, что вода в стакане от северного полюса свежа и приятна, а от южного - тепловата и как бы приторна. И в этом случае, если вас берет охота затронуть химию, можете подвергнуть воду анализу, но труд напрасный: средства этой науки слабы для открытия тонкого начала, которое изменяет вкус воды. Не спорю, найдутся, быть может, люди положительные, отвергающие всё, чего нельзя ощупать и взвесить, которые станут утверждать, что ясные, как солнце, наши наблюдения ни больше, ни меньше - вздор и пустошь. Но мы спокойно посмеемся только над их слепотою, потому что опровержение без доказательств не в состоянии превратить истину в ложь, и эти господа, рано или поздно, против воли должны будут убедиться.

Само собою разумеется, что магнит возбудил в уме моём такие же предположения, какие повели меня к опытам над кристаллом при совершенной темноте. Первый опыт был сделан мною с девицею Мариею Новотни в Вене (апрель 1844 г.); после я повторял его тысячу раз со многими другими сенситивами, и очень рад был, когда услышал от неё, что на обоих концах магнитной пластинки сверкает и дымится яркое, огнистое пламя; на северном полюсе - синего, а на южном - красновато-желтого цвета.

Сделайте лучше сами этот легкий опыт, потом измените его, поставив магнитную пластинку вертикально, южным полюсом кверху. Вы неожиданно услышите от сенситива, что пламя вдруг начинает расти, и поднимется, если магнит довольно силён, почти до потолка комнаты, и там образует светлый кружок фута в три в поперечнике, кружок столь яркий, что проницательный сенситив можете рассмотреть, как расписан потолок. Не забудьте только принять все необходимые предосторожности, чтобы комнату сделать совершенно темною, и не пожалейте нескольких часов для надлежащего приготовления глаз к восприятию этих тонких впечатлений, как я уже советовал, иначе сенситив ничего не увидит, и вы потрудитесь напрасно и, пожалуй, усомнитесь в справедливости моих слов.

Это световое явление будет еще красивее для глаз, если вы, вместо полоски, возьмете магнитную подкову и поставите ее вертикально, обоими полюсами вверх. У меня была подкова в девять листов, поднимавшая сто фунтов весу. Все мои сенситивы видели, как из каждого полюса вытекало тонкое пламя, ни мало не притягивая и не нарушая хода соседа, словом, не оказывая ни малейшего взаимного действия друг на друга, как то должно было быть при магнитных истечениях из двух разнородных полюсов. Эти два пламени, спокойно поднимаясь вверх, сверкали бесчисленными ярко-белыми искрами и вместе образовали два светлых столба, поразительно красивых для зрителя, способного видеть их. Достигнув потолка, они отражали на нём светлое, круглое изображение, имевшее около сажени17  в диаметре, а когда опыт продолжался долго, то мало-помалу освещался весь потолок. Если такой магнит был поставлен на столь, то он освещал собою его поверхность и все находившееся на нем на аршин18 в окружности. Рука, которою заслоняли световые столбы, видимо отбрасывала тень. Когда пересекали ток этих светящихся столбов каким-либо плоским телом: доскою, стеклянною пластинкою, металлическим листом и т. д., тогда он изгибался под ним, струясь вдоль нижней поверхности их точно так, как обыкновенное пламя, в которое поставлен горшок или другая какая посуда. Если подуть или подышать на него, то он расходится в стороны, как пламя свечи.

Под влиянием ветра или при ношении магнита по комнате, светящиеся столбы также уклоняются в сторону по течению воздуха, как пламя горящего факела. Зажигательное стекло19  собирает свет от магнита в один фокус, сгущая его, как обыкновенные солнечные лучи. Итак, это явление очень вещественно и имеет много сходства с обыкновенным пламенем.

Соединив эти два потока вместе так, чтобы они пересекались накрест, мы убедимся, что, не нарушая целости своей ни притяжением, ни отталкиванием, они обоюдно проникают друге в друга и, ни мало не уклоняясь в сторону, продолжают свой путь. Сильнейший из них, одаренный, по-видимому, большей напряженностью, проникает слабейший, рассекая его так, что этот последний охватывает его с обеих сторон. То же происходит, когда вносят туда палочку: пламя раздваивается и потом над нею опять сливается в одну струю. Как всё существо кристалла проникнуто было тонким светом, по свидетельству сенситивов, так и сталь магнита кажется им на всех точках своих раскаленною добела. То же самое замечено и над электромагнетизмом.20

Ясно, что эти качественные явления нисколько не идут в параллель с магнетизмом: они чисто одические. Сравнивая кристалл известкового шпата с магнитом такого же веса, находим, что их одические потоки из одноименных полюсов существенно ничем не отличаются друге от друга, ни влиянием на осязание, ни свечением; в кристалле даже сосредоточено больше одической силы, чем в магните; он издаете прохладу и тепловатость гораздо резче, свет от него сильнее и обширнее, а между тем в кристалле не замечено ни малейшего присутствия магнетизма.

Итак, в одном случае вы замечаете присутствие "ода" с примесью магнетизма, в другом один "од" без участия этой невесомой жидкости,21  но здесь и там сила его одинакова. Все это доказываете, что "од" нисколько не обусловливается магнетизмом, что он не есть проявление нового качества этой жидкости, а напротив динамит совершенно отличный от силы магнитной. Примером тому может служить "од", отделявшийся из полюсов кристалла; и я могу привести вам тысячу еще других более резких промеров, где "од" развивается в высшей степени без малейшего участия магнетизма (принятого в обыкновенном смысле). Отсюда очевидно, что "од" должно рассматривать как самостоятельный динамит, выделяющийся из среды магнетизма точно так же, как он истекал из кристалла, отделялся из солнечных лучей и сопровождал другие явления природы, о которых будем говорить ниже. Нам известно тесное сходство магнетизма с электричеством. Не редко одна сила развивается вслед за другою, что давало полное право признать магнетизм и электричество за проявление одной и той же силы. Точно в таком же отношении находятся между собою свет и теплота: одно начало вызываете другое, постоянно давая место друг другу, однако же до сих пор мы не нашли общего их источника. То же самое должно сказать обе "оде". Всё заставляете нас предполагать, что эти динамические явления в последней своей инстанции исходить из одного общего источника; но пока мы ещё не в состоянии доказать единства их начала, до тех пор нам остается считать электричество, магнетизм, свет, тепло и проч. за отдельные классы и группы известных явлений. Многочисленные проявления "ода" нельзя отнести ни к одному их перечисленных динамитов; следовательно, нам приходится собрать их в особый отдел и составить новую группу. В следующих моих письмах вы найдете неопровержимые доказательства, что эти новооткрытые явления ни мало не уступают ни объёмом, ни значением тем, которые уже получили права гражданства в науке.

Теперь опять многих начинает занимать удивительное открытие, которое Месмер более 80 лет тому назад назвал животным магнетизмом. Наши предки всеми силами старались опровергнуть это открытие и уничтожит все следы его, но всё напрасно: магнетизм не исчезает и даже возрастает теперь с новыми силами перед лицом своих гонителей. На чем же основывается его бытие? На обмане и суеверии, как сказал коротко и ясно один славный берлинский физиолог. Но справедлив ли такой резкий приговор, и неужели проявления этой силы не заслуживаете от нас большего внимания?

Но лучше без дальнейших толков приступим прямо к делу. Введите хорошего сенситива средней или высокой степени в темную комнату, и, если можно, захватите с собою в то же время кошку, птицу, бабочку, пожалуй, несколько горшков растений в цвету. По прошествии двух часов вы услышите странные вещи. Цветы выйдут из мрака и сделаются видимыми. Сначала они покажутся серым облачком, выплывающих из глубокого мрака комнаты. Далее местами образуются светлые пятна, наконец, постепенно просветляясь все больше и больше, каждый цветок появится отдельно так, что можно даже различить форму его. Когда я таким образом показал горшок цветов покойному профессору ботаники Эндлихеру, сенситиву средней руки, то он закричал с испугом и удивлением: "Это голубой цветок, это глоксения". Действительно, он увидел в совершенной темноте Gloxinea speciosa var. coerulea,22  и узнал ее по форме и по цвету. Но без света нельзя видеть ничего в темноте, стало быть при нём только можно было рассмотреть так отчетливо форму и даже цвет растения. Откуда же взялся этот свет при нашем опыте? Он должен был выйти из самого растения, и, стало быть, оно светится. Плодовые узлы (маточник), пестики, пыльники, венчики, цветовые стебли - всё является в легком освещении, даже самые листья бывают видны, хотя горазда тусклее. Все кажется облитым нежным светом, и особенно части плодов бывают очень явственны, тогда как листья всегда кажутся тусклее цветочных стеблей. Бабочка, птичка, кошка - всё становится видимым в темноте, и части их покрываются светом, при котором заметны все их движения. Наконец, сенситив увидит и вас: сначала вы представитесь ему в виде белоснежного, безобразного призрака, потом как бы одетым в броню с высоким шлемом, и наконец светящимся великаном. Обратите внимание сенситива на него самого, и с немалым изумлением он увидит, что не только руки, но и все тело сквозь платье, как-то: ноги, грудь, - все облито у него тонким сиянием.23 Но пусть он рассмотрит повнимательнее руки. Сначала они представятся ему в виде сероватого дыма, потом получат легкий теневой очерк на слабо освещенном фоне, наконец, пальцы начнут просвечивать на краях, как то бываете тогда, когда мы держим руку близко против пламени свечи. Вообще рука будете казаться длиннее обыкновенной: на конце каждого пальца появятся световые лучи, иногда длиною с целый палец, иногда же в половину его, а потому вся кисть руки увеличится более чем на половину всей своей длины. Особенно же светят последние сочленения пальцев и преимущественно корни ногтей.

Когда после такого поразительного открытия в человеке доселе не подозреваемой способности самосвечения вы пожелаете узнать, в каком цвете представляется это самосвечение, то в ответ услышите, тоже, я думаю, с немалым изумлением, что различные части тела имеют различное свечение, что правая рука светит с синеватым отливом, а левая с красновато-желтым, а потому та рука кажется темнее, а эта - светлее; такое же различие замечается и между обеими ногами; и не только вся правая сторона лица отливает темнее, синеватее левой, но даже весь правый бок тела кажется синеватым и как бы в тумане, а левый - красновато-желтым, и потому явственно светлым. Не правда ли, вас сильно поражает то, что и здесь вы находите такую же противоположность в цветах синем и красно-желтом, кукую видели в кристалле, в солнечных лучах и магнитном свете.

Теперь следуете вопрос: находится ли такой же параллелизм между ощущением прохлады и синим цветом, между ощущением тепловатости и красно-желтым при самосвечении человека, какой находили мы повсюду, и есть ли на то достаточные доказательства? Чтоб разрешить эти вопросы, я сделал следующий опыт в Вене (в 1845 г.) над пятидесятилетним столяром Вольманом, сенситивом средней степени: в левую его руку я положил свою правую так, что пальцы наши, едва прикасаясь, пересекались друг с другом. Через минуту я заменил правую руку левою. Таким образом, переменяя руки несколько раз, я узнал, что синевато-светящаяся рука холоднее левой, которая светила красно-желтым цветом, и наоборот, левая казалась ему гораздо теплее правой. Искомое было найдено. Я повторил вскоре этот опыт с сотнею других сенситивов. И все подтвердили тот же факт. Потом с различными изменениями я стал делать мои наблюдения над ногами, обеими половинами тела, щеками, ушами, глазами, носом, языком, и везде получил один и тот же результат: левая рука сенситива всю правую сторону каждого человека, будет ли то мужчина или женщина, ощущает холодноватее, а левую, наоборот, тепловатее. Отсюда вы видите, что полярность между правою и левою стороною человека обозначается теми же признаками, какими обозначалась она между противоположными концами большей оси кристалла, между северным и южным полюсами магнита, между синим и красно-желтым цветами солнечного света. А так как действия со своими признаками одни и те же, то мы имеем право заключить, что и причина должна быть одна и та же; следовательно, человек отделяет из себя "од" в тех же двух видах, в каких он изливался из других источников. Таким образом я подвергал опыту кошек, кур, уток, собак, лошадей, телят - все они обнаруживали одни и те же явления; растения, которые исследовал от корня до листьев, подчинялись тем же законам. Итак, все в органически живущей природе светит, и во всем изобильно струится динамид "од". Когда вы проследите эти многоговорящие факты в их неизмеримом объёме во всей области творения, то вам представится как ясный день все то, что отчасти, и то очень неудачно, назвали животным магнетизмом. Я готов, сколько возможно, осветить вам этот путь, доселе еще мрачный: ключ к новой теории в ваших руках.

Вы видели, что когда я клал правую руку свою в левую руку сенситива, то он ощущал приятную прохладу, и наоборот, когда я клал левую в его левую, то это производило в нем чувство неприятной тепловатости. Можно сделать этот опыте наоборот, т.е. в правую руку сенситива положить левую, и он будит чувствовать приятную прохладу; а если положить в нее правую, то это чувство заменится ощущением неприятной тепловатости. Отсюда следует закон: одические одноимённые сочетания рук (левая с левой или правая с правою) рождает ощущение неприятной тепловатости, а разноимённые (правая с левою) - приятной прохлады.

Теперь прошу вас припомнить из моего первого письма то место, где говорится, что некоторые люди находят неприятным обычное приветствие, пожатие рук друг у друга, и даже отнимают руку, если кто-нибудь долго удерживаете ее. Но заметьте, по вкравшемуся нелепому обыкновению, всегда подают друг другу правые руки, следовательно производят одическое одноименное сочетание рук, производящее всегда ощущение неприятной тепловатости: вот почему пожатие руке так тяжело сенситивам, что они не могут вынести его, и вырывают свою руку, когда удерживают ее довольно долго. Сделаем ещё шаг вперед: станем класть пальцы правой руки на левую сторону сенситива - на плечо, под мышки, на виски, на ляжки, на колени, ступни, на пальцы: по всей левой стороне сенситива правые пальцы произведут приятное ощущение прохлады, потому что в этом случае сочетания будут не одноименными. Сделайте то же по правой стороне сенситива левыми пальцами: то же чувство прохлады, потому что эти сочетания также не одноименные. Но сделайте такие прикосновения на левой стороне сенситива пальцами левой вашей руки, или на правой пальцами правой: это прикосновение произведет неприятное ощущение тепловатости вследствие одноименных сочетаний.

Испытайте сказанное мною, выбрав другую форму сочетаний из случаев обыкновенной жизни. Станьте, например, возле сенситива как можно ближе: тогда вся правая сторона ваша будете прикасаться к левой сенситива, и он не будет ощущать никакого тягостного влияния. Но повернитесь, не сходя с места, левым боком к левому же боку сенситива, и тяжелое чувство охватит у него все тело, удушливая тепловатость неприятно стеснит грудь; если вы скоро не примете прежнего положения, то он не выдержите и отойдет от вас прочь. В первом случае действовали разноименные, во втором одноименные сочетания.

Выберите другое положение: например, станьте близко позади сенситива, лицом к его спине, или, наоборот, впереди его, оборотясь к нему спиною; в обоих случаях ваша правая сторона придется к его правой, а левая к его левой. Следовательно, тут произойдет сочетание одноименных полюсов "ода", что для сенситива сделается невыносимым, и вы должны переменить свое положение как можно скорее, не то он сам уйдет от вас. Кстати, припомните из первого моего письма то место, где говорится о людях, которые терпеть не могут, чтобы стояли позади или впереди них, и потому избегают всех народных собраний, не ходят на рынки и т.п. Причина, по которой они так поступают, теперь открыта. Я знал молодых людей крепкого сложения и живого характера, которые имели сильное отвращение к верховой езде. Но это не в порядке вещей: обыкновенно в кипучем юношеском возрасте охота ездить верхом доходит до страсти. Но заметьте: садясь на лошадь, вы непременно прикасаетесь к её телу одо-одноименными частями и, следовательно, принимаете то же положение, как если бы вы стали близко за спиной другого человека, и люди, имеющее отвращение к верховой езде, по моим наблюдениям, все, более или менее, сенситивны; для примера я даже могу назвать двух братьев Генриха и Августа фон Оберлендер. По той же самой причине некоторые женщины не могут даже несколько минут продержать дитя на спине: женщины эти непременно сенситивны.

Многие не могут спать вдвоем на одной постели, и выражение "mauvais coucheurs" вошло почти в поговорку. Причина этому понятна из вышесказанного. Также общее всем образованным народам обыкновение предоставлять уважаемой особе место с правой стороны, получает, по нашей одической теории, значение более глубокое, чем простая вежливость, по правилам которой правая рука почтенной особы должна всегда быть свободна. Два человека, становясь один подле другого, обоюдно заряжают себя "одом": стоящий с правой стороны получаете от соседа отрицательный "од", а стоящий слева, наоборот, положительный. Следовательно, правый получает столько отрицательного "ода", сколько левый теряет; а левый, в свою очередь, приобретает столько положительного, сколько отделяете на него правый. Но, как известно вам, значительное скопление отрицательного "ода" сопровождается всегда прохладным и приятным ощущением, и, наоборот, большое скопление положительного "ода" - противною тепловатостью; поэтому можно предположить, что сказанный обычай произошел не вследствие произвольных условий, а из сокровенной глубины нашей природы. Доказательством этому служат все особы, одаренные значительно развитою сенситивностью: они никак не могут стоять долго с левой стороны.

Подобные случаи в общежитии встречаются очень часто в тысяче различных видов, но все они объясняются и оцениваются по изложенному здесь закону. Отсюда мы видим, как часто прихоти сенситивов бывают уважительны, и заслуживают полного внимания и снисхождения.

Рассматривая предмет с этой точки зрения, не можем ли мы объяснить, в чем заключается так называемое магнетизирование. Может быть, вы полагаете, что к разрешению этого вопроса клонились все мои письма. Но вы не угадали: это дело побочное, хотя магнетизирование составляешь очень замечательную сторону одических явлений. Оно приобрело обширное практическое значение и привело прямо к месмеризму, т.е. к употреблению динамита "ода", как целебного средства в болезнях по методу доктора Месмера. Согласно с состоянием естественных наук тогдашнего времени, Месмер принял явления "ода" за явления магнетизма и назвал их животным магнетизмом. Однако ж названия "од" и месмеризм не противоречат друг другу; первое относятся к области физики и обозначает мировую силу, второе обозначает специальное применение этой силы к лечению и принадлежит терапии.

Вы помните, в пятом письме я уже обещал обозреть с вами темную область так называемого животного магнетизма при свите новой теории. Приступим же к исследованиям.

Прикасаясь пальцами к сенситиву, как вам уже известно, мы всегда производим на него ощутительное и в темноте видимое впечатление. Но не только прикосновение, даже некоторое приближение пальцев производить на него то же действие; токи, в темноте видимо исходящие из оконечностей пальцев довольно длинными лучами, достигают поверхности тела, к которому приближена рука. Действие это бывает довольно сильно даже на расстоянии нескольких дюймов; сенситивы средней степени ощущают его на расстоянии фута и более, а те, у которых впечатлительность развита еще более, ощущают его влияние иногда через всю длину комнаты. Мне встречались случаи, где действие одических токов обнаруживалось даже на расстоянии 20, 30 и более шагов. Явление было поразительное.

До сих пор мы рассматривали только простые прикосновения к одной какой-либо части, сочетания без движения. Теперь попробуйте от одной точки до другой провести по телу сенситива оконечностями ваших пальцев, ладонью руки, полюсом кристалла или магнита. Положите, например, концы пальцев правой руки на левое плечо вашего сенситива и ведите их легко и медленно до коленного сочленения, или, если хотите, по руке до пальцев. Как прежде простое прикосновение производило чувство прохлады в одной точке, так в последнем случае сложное прикосновение разливает ее по всему протяжению движущейся руки и проводит по телу как бы прохладную полосу, состоящую из бесчисленного множества точек прохлады, сливающихся в линии; у магнетизеров этот вид прикосновения называется пассом, или штрихом. Сделайте то же на других местах; проведите, например, правою рукою по левой стороне головы, левому боку туловища, левой ноге до больших ножных пальцев, - повсюду вы возбудите ощущение прохлады. Произведите такие же движения левою рукою по правой стороне субъекта, - действие будет то же по разности сочетаний. Наконец, когда одновременно обеими руками вы проведете по левой и правой стороне сенситива выше означенный штрих от темени до больших ножных пальцев, тогда по всему телу распространится у него приятная, успокоительная прохлада. Вот вам животный магнетизм, месмерические пассы учеников Месмера и других так называемых магнетизеров.

Отсюда понятно, что как бы вы ни производили эти штрихи, руками ли, полюсами ли кристалла или магнита, непосредственно по обнаженному телу или поверх одеяния, на расстоянии полуфута, аршина или более, характеристическое действие их не изменится, только сила будет ослабевать пропорционально расстоянию.

Итак, сущность магнитизирования заключается в особенном действии чуждого и разноимённого "ода" на тело сенситива. В темноте сенситивы даже видят, как устремляются на них пучки огнистых лучей из пальцев магнетизеров или полюсов кристалла, которыми проводят штрих, и в то же время на теле у себя в тех местах, куда падают эти лучи, замечают ярко светлые пятна, следующие за движением магнетизирующей руки. Явление света и ощущение прохлады приводят нас к заключение, что штрих такого рода глубоко действует на организм наш, и "од" синего цвета оказывает особенное возбуждающее влияние на части, отделяющие красновато-желтый "од", то есть на полюс разноименный. И действительно, одические штрихи не могут не иметь глубокого влияния на физическую и нравственную систему человека, потому что тело его составляет богатое вместилище "ода", и существо "ода" имеет тесную связь с глубоко сокрытым во внутренней натуре человека, и только поверхностный ум, никогда не заглядывавший в тайники природы, отказывается признавать достоверность явлении животного магнетизма, тогда как они составляют непреложные факты, основанные на законах природы и чистом опыте. Теперь остается сказать, что применение "ода", как врачебного деятеля, принесет огромную пользу медицине, особенно, когда физика и физиология подробнее ознакомят нас с этим могучим агентом. Читая и слушая магнетизеров современных, а также и трудившихся 80 лет назад во времена Месмера, можно подумать, что они в состоянии излечивать всевозможные болезни; но, рассмотрев предмет ближе, нельзя не убедиться, что опыты их доселе еще слишком шатки и ограничены. Каждый врач, к какой бы школе ни принадлежал, приписывает всегда своему искусству выздоровление больного, почему бы и врачу-магнетизеру не иметь такой самоуверенности? Мы, профаны в науке врачевания, знаем только, что из 20 выздоравливающих 19 встают на ноги силою собственного организма, иногда даже сверх чаяния врача. Однако ж по моим наблюдениям, жизнедеятельность нашего тела постоянно возвышалась не только в поверхностных, но даже глубоко лежащих органах, где только прикасалась и проходила рука магнетизера при сочетании полюсов разноименных. Итак, факт достоверный: при местной вялости, местном расслаблении одическое влияние оживляет, возбуждает и придает организму большую жизнедеятельность; это факты, основанные на многоразличных, сделанных мною опытах, которые всякий проницательный врач сумет оценить и применить к делу. Особенно резко влияние "ода" на судороги, и сколько раз я сам укрощал и вызывал их по произволу. Но при постели больных врачи-магнетизеры производят мановения (пассы), за исключением немногих случаев, совершенно противных физическим законам "ода", и потому едва ли могут они приносить какую-либо пользу больным. Да и можно ли ожидать успеха, когда идем путем бессознательным, ощупью, подобно слепым, без знания существа и законов столь таинственной силы как наш "од"? Но все-таки будем надеяться, что со временем, когда свойства его и отношение к отправлениям живого организма будут основательно изучены и сделаются достоянием науки, врачи не замедлять выйти из лабиринта бессознательных действий, и, установив рациональные приемы, основанные на познанных законах, воспользуются влияниями "ода", как целебным средством для врачевания множества болезней: тогда страждущее человечество найдет в нем неиссякаемый источник целебной силы против своих недугов.

В предыдущем я объяснил вам, что должно разуметь под животным магнетизмом, доказал вам положительно, что это ничуть не магнитное, а чисто одическое влияние на человеческое тело, проистекающее от бесчисленного множества "одофоров", к которым относятся и самые магниты. Потому название "животный магнетизм" нисколько не соответствует описанным выше явлениям, и было придумано, когда источник их был еще неизвестен и все понятия о них оставались темными и неразгаданными. Не станем однако ж далеко пускаться в критическая наследования; цель моя показать вам, как обширно значение "ода" в природе.

Вам уже известно, что "од" постоянно и беспрерывно струится из сокровенного источника чрез полюсы кристалла. Вы знаете также, что он вытекает из намагниченной стали: наконец, вы видели, как проявляется он в органической, живой природе. Теперь я хочу представить вам быстро развивающееся и скоро преходящее появление "ода", именно при химических процессах, которые я называю химизмом в отличие от химического сродства, означающего силу химическую.

Откупорьте в темноте бутылку шампанского перед вашим сенситивом: с радостным изумлением он увидит огнистую струю, сопровождающую полет пробки от горлышка бутылки до потолка комнаты. В то же время вся бутылка представится в ярко-белом свете, как будто она вся из блестящего снега, а над нею заиграет светлое колеблющееся облачко. Хотя вы еще ничего не можете заключить по этому очаровательному фейерверку, но, вероятно, догадываетесь уже, что это также одно из одических явлений, и если хотите совершенно убедиться, то проследите со мною несколько опытов. Бросьте в темноте ложку мелко истолченного сахару или перекаленной поваренной соли в стакан воды. Сначала ваш сенситив почти ничего не увидит или нечто неясное, но как скоро вы помешаете в стакане, то вода и стакан тотчас же покажутся ему светящимися. Взяв стакан в левую руку, он почувствует сильный холод. Следовательно, простое растворение развивает "од", и, стало быть, оно также есть источник его. Опустите железную, медную, цинковую проволоку в стеклянный сосуд с разведенною серною кислотою. Вся проволока как бы раскалится, а на верхнем конце её появится свет, по форме своей очень похож на обыкновенное пламя свечи, только мене яркое. Этот свет поднимается вертикально кверху в виде дыма с мелкими искорками. Ощупывая проволоку левою рукою, сенситив чувствует ее холоднее против обыкновенного. Из этого видно, что "од" выделяется также при химическом растворении. Приготовьте питье из шипучего порошка. Сначала растворите в темноте двууглекислый натр в половине стакане воды: свечение тотчас появится. В другой половине стакане воды растворите винно-каменную кислоту: она тоже засветится, даже в большей степени; а когда, по прошествии нескольких минут, оба раствора сделаются опять темными, слейте их вместе: жидкость вдруг засветится ярко, в левой руке стакан будет казаться холодным, как лед, и над ним поднимется густое ярко-белое облачко. Отсюда видно, что и химическое разложение развивает "од" в большом изобилии. Растворите свинцовый сахар и влейте туда раствор квасцов: мгновенно вся жидкость сделается видима в темноте. Проведите проволоки от обоих полюсов вольтова столба в воду: как скоро начнется разложение, сенситив ваш заметит постепенно возрастающее свечение воды, а, прикоснувшись к сосуду левою рукою, найдет его холодным. Итак, все химические операции развивают "од"; химизм есть сильный источник "ода", внезапно возникающей и при том иссякающий в тот же самый момент, в который прекращается действие химического сродства.

Удержав дыхание, чтобы не поколебать воздух, откупорьте в темноте стекляшку с алкоголем, эфиром, сернистым углеродом, едким аммиаком или лучше с чистым эвнионом 0,65 удельн. веса. Ваш сенситив тотчас увидит, что от горлышка стекляшки поднимается вертикально святящейся столб тем быстрее, чем летучее само вещество. В то же время вся жидкость в стекляшке засветится. Не только такие летучие вещества, но и другие, как например, ртуть при самом малом испарении издают светящейся дым во время откупоривания. То же должно сказать и о телах твёрдых, как например, камфара или же йод, который отделяя ярко светящийся дым, одновременно сам начинает светиться. Итак, улетучивание и испарение, а следовательно и перегонка, постоянно сопровождаются развитием "ода".

Каждая бродящая сахарная жидкость постоянно светится: воздушные пузырьки выскакивают на её поверхность как раскалённые жемчужины. Винные дрожжи, как жидкость, постоянно находящаяся в химическом брожении, беспрерывно светятся. Теперь вы можете объяснить сами без моего содействия вскипание шампанского с огнём и пламенем.

Гниение есть также процесс брожения, потому всё гниющее становится светящимся. Это известно всем нам из учения о фосфоресценции, но мы ещё не знали, в каком отношении находится оно к одосвечению, и когда в гниющем веществе для нас не бывает уже заметно никаких следов фосфоресценции, для сенситива оно представляется в полном сиянии.

Говоря о гниении вообще, мы уже недалеко находимся от умерших. Последуйте за мной мысленно в царство мёртвых; уверяю, вы вынесете из этой мрачной области новые, неоценимые сокровища для науки. Слышали ли вы, что бесплотные души усопших, пока не отрешаться от всего земного, связавшего их с здешним миром, и не обретут вечного покоя, несколько времени витают над своею могилою в виде огненных призраков? Не шутя говорю: этих призраков видят многие, и вы легко можете встретить даже несколько таких очевидцев. Вероятно вы слышали от своей нянюшки, что не каждый одарён способностью видеть призраки и тени усопших, но только некоторые избранные видят их. При моих опытах при гниении рыбы с помощью хороших сенситивов, воспоминание об этих рассказах задело меня за живое. Мне захотелось узнать: не могу ли я поближе познакомиться с огненными тенями умерших? Девица Леопольдина Рейхель согласилась сопровождать меня в одну очень темную ночь на кладбище Гринцинг, лежащее в окрестностях Вены недалеко от места моего жительства. И действительно, она видела (ноября 1844 года) на многих могилах огненные призраки; потом, пройдя на обширное венское кладбище, она заметила на многих могильных насыпях так называемые блуждающие огни. Они производили однообразный движения из стороны в сторону, как то делают танцующие или солдаты на ученье. Одни из этих блуждающих огней были в рост человека, другие едва подымались от земли, как малорослые карлики. Все они появлялись только над свежими могилами, на старых же не заметно было никакого пламенного стража. Девица Рейхель медленно и с трепетом подошла к ним. При её приближении человеческие тени разлетались, и она убедилась, что это было ничто иное, как светящийся туман, как то случалось ей видать тысячу раз у меня в темной комнате.

Наконец, она осмелилась прикоснуться к ним, и не встретила ничего, кроме светлого пара, даже бесстрашно вступила в среду одного призрака: он обхватил ее вплоть до самой шеи, и она, махая своим платьем, не могла разогнать его. Танцы и марши теней объяснялись движением воздуха, который одинаково колебал все эти огненные призраки в одно время. Во второй раз я послал четырех сенситивов на Сиверингское кладбище. Было так темно, что некоторые из них несколько раз спотыкались и падали.

Пришедши на могилы, они все видели там огненные призраки, одни слабее, другие явственнее, каждый по степени своей сенситивной восприимчивости. Свежие могилы казались им покрытыми светящимся воздухом. Некоторые из них начертили различные фигуры на этих могилах, и черты, проведенные на земле, светились еще ярче. Что же это такое? Ничто иное, как гнилостные миазмы, выходящие из могил и поднимающаяся в воздух: ветер играет с ними, и страх создает из колебания их воздухом пляску живых духов: это углекислый аммиак, фосфористый водород и другие известные и неизвестные продукты гниения, развивающие при испарении одический свет. Как скоро прекращается гниение, в то же время исчезают и огоньки - души усопших освобождаются от праха земли. Мы должны сознаться, читатель, в своей несправедливости к старым женщинам. Огненные призраки на могилах действительно существуют, в этом нет никакого сомнения: мы принуждены, волей или неволей, признать возможность таких явлений, - и старушки будут правы. Мы должны также сознаться, к стыду нашему, в справедливости их замечания, что не все могут видеть эти призраки, а только избранные (сенситивы). Не их вина, что мы так долго не могли достигнуть того, что было уже известно целые тысячи лет.

В последнем письме мы рассчитались начистую со старыми поверьями, отыскав их в туманной области старушечьих рассказов, где они гнездились уже не одну тысячу лет; теперь я поведу вас опять на новый подвиг.

Надеюсь, вы не откажетесь последовать за мною в недра природы для дальнейшего исследования "ода". Однажды (это было в октябре 1851 г.) я зазвал к себе в камеру-обскуру (темную комнату) венского механика г. Энтера, сенситива средней рука, решившись испытать, не имеет ли звук какого-либо отношения к нашему "оду". С этою целью я принес колокол воздушного насоса24  и, взяв его за пуговку, осторожно ударил по нему ключом. Лишь только раздался звук, как весь колокол просветлел, и чем сильнее звучал он, тем ярче было свечение. Металлическая пластинка и магнитная подкова, звуча от ударов, излучали красивое пламя. Металлический колокол с сильным резким звуком, при продолжительных ударах, делался до того светящимся, что разливал по всей комнате яркое сияние, которое видели все сенситивы. Когда по скрипке водили смычком, то не только освещались все струны, но даже самая резонанс-дека. Вообще, звучащая тела распространяли вокруг себя яркий блеск и казались как бы окруженными ореолом светлых лучей. Каждый стакан, рюмка, при ударе ножом, внезапно одевались светом, который был тём ярче, чем звук был выше. В этой световой оболочке заметно было явственное колебание, соответствовавшее колебанию звука. Сильнее прочих светилось то место, по которому приходился удар.

Наконец, я заставлял сенситивов класть то ту, то другую руку в стеклянный и металлический колокола с условием не касаться их стенок: при каждом звуки от удара по наружному его краю левая рука получала ощущение прохлады, а правая, напротив, ощущение тепловатости: следовательно, наблюдалось то же самое одическое влияние, как и в других случаях, например, от синего солнечного луча, вершинного конца кристалла, от магнитного полюса, направленного на север; словом, мне удалось открыть в звуке новый обильный источник "ода".

Потом в другой раз как-то пришло мне в голову сделать подобные наблюдения над трением, и вот я предложил девице Марии Мекс (это было в июне 1841 г.) подержать в левой руке конец медной проволоки, а сам начал тереть пластинкой по другой пластинке, прикрепленной к свободному концу проволоки: вдруг по всей проволоке распространилась теплота и перелилась в руку сенситива. В другом случае проволока, обтачиваемая на точиле, раскалялась и издавала одический свет, и во все время точения ярко блистала, а на противоположном её конце появлялось как будто пламя горящей свечи. Для поверки опыта я взял барометрическую трубку, опустивши один конец её в стакан с водою, другой приложил к быстро вертевшемуся точильному камню: вся трубка и стакан с водой при каждом обороте камня проникались светом. Все сенситивы, отведывавшие эту воду, нашли её тепловатою, горьковатою и позывающею на тошноту, а у одной девушки, которую я уговорил выпить весь стакан, вскоре сделалась сильная рвота и повторилась несколько раз. Из этого видно, что трение также содействует обильному развитию "ода".

Эти наблюдения повели нас к новым исследованиям, которые тоже, я думаю, доставят вам не малое удовольствие, а именно: я задумал испытать, не отделяется ли "од" при колебании жидкостей. И действительно закупоренные стекляшки с алкоголем, с серным и уксусным эфиром, скипидаром, креозотом при сотрясении светились в темноте. Вода в стекляшке, закупоренной пробкою, тоже издавала свет, и, взятая в левую руку, производила ощущение неприятной тепловатости, но по прекращении колебания через несколько секунд она становилась невидимою и возбуждала ощущение прохлады. Во время этих опытов мне пришла престранная идея, но не пугайтесь: это было только воспоминать о волшебном пруте, давно уже потерявшем свою славу; я вспомнил об искателях ключей, родников и прочих. Неужели, подумал я, вода не отделяет "ода" при своем течении, когда он проявляется при малейшем сотрясении её? Чтоб решить этот вопрос опытом, я заставлял сенситивов держать левою рукою стеклянную трубку, обернутую толстым слоем бумаги, а сам в то же время вливал в нее чрез стеклянную воронку воду из стекляшки непрерывною струёй.

Пока я лил, все они ощущали теплоту, проникавшую сквозь бумагу, но как скоро переливание прекращалось, место её заступала опять прохлада. Когда опыт производился в темноте, то вода в воронке и по всей длине трубки постоянно светилась. Не оставалось более никакого сомнения: вода, протекая через трубку, развивала "од"; это подало повод к новым опытам.

В парке моем при загородном доме проведен водопровод чрез большую луговину совершенно незаметно для глаз посторонних; зная хорошо его направление, однажды я повел туда девицу Цинкель, сенситива средней руки, и заставил её, идя по лугу тихим шагом, перейти через тот водопровод. Подходя к нему, она как будто споткнулась, ступила шаг вперед и назад, и потом остановилась. Тут какая-то неприятная тепловатость охватила её ноги, особенно же левую, почти до самых колен, так говорила она, а между тем, идя по лугу до этого места, она не чувствовала ничего подобного. В самом деле, говоря это, она стояла над трубою, по которой проведена была вода на скотный двор из ближайшего родника. Опыт повторен был многими сенситивами точно с таким же успехом. Как же теперь отвергать силу и действие волшебного прутика, который столько времени предан позору и посмеянии? Правда, причина его действия доселе была непонятна: прутик старого времени был только наружною оболочкою затаенной в нем истины; теперь же открыто это драгоценное зерно, которому суждено бессмертие! Здесь вы видите тот же "од", пробужденный струившейся водою.

Некто Сурсье [Sourcier] до того прославился во Франции искусством отыскивать водяные ключи, что повсюду приглашали его, как человека необыкновенного; и действительно, как описывают, он довел это искусство до изумительной ловкости. По нашему, он был только хороший сенситив, а потому, проходя местом, где течет подземная вода, он ощущал в своем теле её одическое влияние. По степени этого ощущения ему уже легко было выводить заключение о глубине, на которой проходила подземная вода, а долговременным упражнением он приобрел такую верность и сметливость в подобных изысканиях, что заслужил удивление и благодарность почти всей страны. Тайна неразгаданна, которую он сам не в состоянии был объяснить, обнаружена и, может быть, скоро в Германии явятся сотня мужчин и женщин, которые не уступят ему в искусстве разыскивать подземные ключи, потому что каждый чуткий сенситив может усвоить его при небольшом упражнении, - и отныне волшебный прутик сделается достоянием всех и каждого.

Не нужно, кажется, с моей стороны больших усилий, чтоб возбудить в вас желание узнать, в каком отношении находятся к "оду" такие сильные агенты как теплота и электричество. Но запутанность а сложность фактов возрастают здесь до того, что не нахожу никаких средств разъяснить их в тесном объёме нескольких писем, и потому принужден ограничиться только изложением самых простых фактов. Поднесите к чуткому сенситиву таз с горящими углями или зажгите вблизи него винный спирт; поставьте его недалеко от пылающих дров или бросьте перед ним несколько кусочков калия (потассия)25  и спросите, что он ощущает при этом. Вероятно, вы ожидаете, что ему будет тепло, - вы ошибаетесь: преобладающее чувство в сенситиве при всех этих видах горения будет не теплота, а прохлада, и он сам скажет вам то же с немалым изумлением. Дайте ему легкую лучину, около аршина длины, пусть он возьмет один конец её в левую руку, и зажжет другой: во время горения лучины конец её, который у него в руке, будет казаться ему холодным. Дайте ему в руку вместо лучины железный прутик, стеклянную палочку или фарфоровую трубочку, и пусть он раскалит то пли другое на пламени органтовой26 лампы: спустя несколько мгновений он, покачивая головой с видом недоумения, скажет вам, что ни тот, ни другой не нагреваются, а, напротив, холодеют. Такое отклонение от закона распространения теплоты объясняется очень просто развитием "ода" при калении, как при известном акте горения. Проведем из темной комнаты через двери в другую светлую [комнату] металлическую проволоку толщиною в соломину, так, чтобы один свободный конец её оставался в первой, а другой выходил в последнюю. Наружный конец проволоки, выходящий в светлую комнату, опустим в жаровню и раскалим его. Сенситив, находясь в темноте, тотчас заметит появление светлого пламени на конце проволоки, противоположном опущенному в жар, как скоро тот начнёт раскаляться.

Не останавливаясь далее на этих явлениях, я перейду теперь к электричеству; чтобы представить вам поскорее краткий очерк сюда относящихся явлений. Здесь, так же как и в предыдущих случаях, преобладающее ощущение сенситивов, приходящих в соприкосновение с положительно наэлектризованными телами значительной величины, есть прохлада. Потертый мехом электрофор производить ощущение тепловатости, а сам мех издает прохладу. Ударьте крепко в темноте перед вашим сенситивом смоляной круг лисьим хвостом и спросите, что он видит. Вы услышите, что перед ним появлялось светлое пламя, восходящее языком от круга кверху почти на 1,5 фута. Хвост же представляется светлым, ярко белым валиком. Через несколько минут пламя на круге исчезает; но угасая, он издает светящийся дым, который, восходя до потолка, образуете там большое светлое пятно, как от полюсов кристалла или магнита.

У меня в комнате на полу поставлена на штативе средней величины электрическая машина с кондуктором; все это составляет довольно громадную вещь. Когда машина находится в покое, тогда сенситив средней руки не видят ее в темноте; но когда станешь медленно поворачивать стеклянный круг, то еще до появления электрических искр вся машина со своими подмостками как бы покрывается белым светом. Некоторые сенситивы при рассказе об этом явлении делают странное сравнение, говоря, что электрическая машина в это время очень похожа на телегу, нагруженную известью, которая, действительно, имеет яркий белый цвет. Заряженная лейденская банка27  кажется в темноте насквозь проникнутою светом. Длинная железная проволока, проведенная чрез темную комнату, светила белым светом в течение 4-5 минут каждый раз, как я одним концом её разряжал заряженную лейденскую банку. В минуту разряжения сенситивы видели, как по ней пробегал сильный свет с быстротою молнии; описывая его, они с точностью определяли место вхождения и выхождения наружу.

О вольтовом столбе28  я скажу только здесь одно, что замкнутая проволока от его полюсов не только кажется ярко раскаленною, но сверх того около неё, извиваясь спиралью, пробегает сильная струя света. Один уже этот факт должен бы возбудить живое у части физиков к нашему предмету. И действительно, то, что ученые старались разъяснить, напрягая все свое остроумие, при наших опытах каждый мальчик-сенситив может, так сказать, найти ощупью и описать со всеми побочными обстоятельствами как чувственное созерцание; примером тому спиральные гальваничесние токи. Кроме того, без всякого сомнения, найдутся сенситивы, изучавшее физику точно так же, как я встретил много медиков-сенситивов. Я однако ж не берусь предсказать, скоро ли физика захочет усвоить мою теорию. Итак, если теплота и электричество суть обильные источники "ода", то я решительно отказываюсь раскрыть здесь богатую картину всех явлений, которые вытекают из них.29 Взамен этого я перейду теперь к последнему и важнейшему источнику "ода".

Капитан Аншюц, находящийся на действительной австрийской службе, очень порядочный сенситив средней руки, заболел в Бадене; во время болезни раздражительность у него дошла до высочайшей степени. Лежа в постели без сна, он с изумлением заметил, что всякий раз в тёмные ночи он видел явственно у двери, находившейся напротив его кровати, железный скобки, гвозди и замок, между тем как не мог рассмотреть ничего остального в комнате. Он вскоре убедился, что эти предметы производят сами собою сияние. Другие же, более чуткие сенситивы, у себя в комнате видели светящимися всякую металлическую отделку на мебели, ключи, все позолоченные предметы, даже каждый гвоздь на стене, как будто из всех этих предметов выходило слабое пламя или светящейся дым. Я составил для опыта набор из кусков различных металлов, и чуткие сенситивы видели, что все металлы светились, одни слабее, другие ярче, но всегда явственно. Хрустальный поставец с серебряною посудою всякого рода в темноте мало-помалу показался весь как бы наполненным тонким огоньком. Я делал опыты и с другими веществами, как-то: с углем, селеном, йодом, серою, - все они светились в темноте. Они походили, как то бывает при фосфоресценции, на раскаленные тела, и казались как бы просвечивающими насквозь. При таком раскалении чуткие сенситивы замечали вокруг этих веществ излияние света в виде пламени и исчезающее, как дым, которое уже знакомо нам по концентрированным истечениям "ода": здесь также, как и в тех случаях, оно рассеивалось и отклонялось в сторону от дуновения и движения воздуха, а иногда даже освещало пальцы, которыми держали эти тела. Все они были различных цветов, что и давало возможность проверить точность показаний. Так, все медное представлялось в красном калении, окруженное зеленым пламенем; олово, свинец, палладий, кобальт - в синем; висмут, цинк, осмий, титан, калий - в красном; серебро, золото, платина, антимоний, кадмий - в белом; никель, хром - в зеленоватом, переливающемся в зелено-желтый; железо - как бы в пестром с радужною игрою; мышьяк, уголь, йод и селен - в красном; сера - в синем, и это замечаемо было не редко даже сенситивами средней руки. Сложные вещества также светят, а некоторые даже очень резко, например, теобром - белым цветом, парабванная кислота - чистым ярким синим цветом, жженая известь - красными. Я положил несколько сотен химических препаратов в тесный ящик и, перенеся его в темную комнату, открыл перед сенситивом. Сенситивы средней чувствительности видели светящимися только некоторые из них, но сенситивы высшей степени, все без исключения, видели свет, хотя некоторые из веществ сияли слабее других. Даже штукатуренные стены в темной комнате казались им, после довольно долгого пребывания в темноте, как бы покрытыми тонким беловатым цветом; наконец, это освещение дошло до того, что мои созерцатели стали видеть в комнат всё как бы в сумерках, даже брали меня за руку, тогда как я решительно не видел ни зги, и проходили с полною уверенностью между различными аппаратами, которыми была загромождена комната.

Итак, все издает свет, решительно все без исключения.30  Мы живем в мире, наполненном светящеюся материей. Солнце отделяет сильный свет, в свою очередь на земле все излучает свет, только гораздо слабейший. Тусклее всего светят вещества ноздреватые, как то: хлопчатобумажные изделия, шерстяные ткани, дерево, глина, камни; ярче всех из числа аморфных (бесформенных) тел светят металлы и простые тела вообще. Этот свет, изливающийся из всех предметов на поверхности земли, по напряженности своей гораздо слабее всех предыдущих, но зато бесконечен по своей обширности.

Но одический ли это свет? Да, одический, потому что он носит на себе весь его характер; даже действует на органы чувств подобно прочим "одофорам". Положите в липовую дощечку какое хотите вещество, например, серу, йод, уголь, графить и пусть чуткий сенситив подержит близко над ним голую левую руку: спустя несколько времени вы услышите, что рука его ощущает впечатление прохлады или тепловатости, либо приятное, либо противное, резче от яркосветящихся, тусклее от слабосветящихся веществ. Или пусть он берет в голые руки или в перчатках попеременно тела всякого рода, твердые или жидкие, все равно откупоренный или закупоренные в стеклянках: каждое из них будет реагировать на него холодноватым или тепловатым, приятным или неприятным ощущением, а некоторый сопровождаются даже особенными побочными впечатлениями; к такому разряду можно отнести серу, бром, двухромокислый кали, кислород, мышьяк, ртуть и медь. Сенситив по одному только осязанию в состоянии будет различить и разместить все эти тела соответственно одическому их характеру. Отсюда видно, что "од" развивается не из каких-либо особенных источников, но есть общее достояние всей природы; динамит, разлитый повсюду, хотя не равномерно, на подобие теплоты, электричества, химизма, тяжести и проч., проникает и наполняет все мироздание как в малом, так и в большом объеме.

Помните ли вы, что я говорил о девушках, хороший собою, которые однако же не любят глядеться в зеркало? Из содержания предыдущего письма вы уже можете почерпнуть объяснения этому странному явлению. Ртуть принадлежит к числу тех металлов, которые наиболее реагируют тепловато-противным чувством на сенситивных людей. Как скоро такой человек приближается к большому зеркальному стеклу, то в то же мгновение ощущает это тяжёлое ртутное влияние, которое охватывает всё тело, и кажется, будто веет на него какое-то неприятное, возбуждающее тошноту дыхание, и в то же время возбуждается угнетающее и вместе отталкивающее ощущение. Если же сенситив будет упорно преодолевать в себе этих предвестников враждебного влияния "ода", то вскоре почувствует тоску под ложечкой, головную боль, тошноту, могущую дойти даже до рвоты, и он поневоле должен будет отойти прочь. Такое чувство отвращения у чутких сенситивов доходит часто до того, что на них нападает какой-то страх при одном взгляде на зеркало. Они всеми силами стараются избавиться от него, и в крайнем случае занавешивают чем-нибудь.

Скажу ещё несколько слов о тошноте от ложек из пакфонда, аргентана, нейзильбера, хиназильбера. Во все эти сплавы медь входит как главная составная часть, а вам известно, что этот металл обнаруживает сильное одическое влиявие, и реагирует противно тепловатым, возбуждающим тошноту ощущением, и как бы толсто ни наводили на них гальваническое посеребрение, все напрасно: "од" меди найдет себе дорогу и сквозь слои серебра, и возбудит неприятные ощущения даже в сенситивах средней руки, у чутких же может произвести даже боль в желудке, судороги в языке и челюстях. Очень часто я слыхал от сенситивных женщин, что они никак не могут носить каких-нибудь галантерейных вещей, уверяя, что они производят в них тягостные ощущения; точно также не надевают металлических наперстков, а всегда из слоновой кости, и не могут терпеть никаких стальных планшеток, стальных гребней, головных булавок по причине противно тепловатой одической реакции.

Для сенситивных девушек, прислуживающих в домах, латунные ступки, медная поваренная посуда, особенно металлические утюги, бывают предметом постоянного отвращения. Г.И.Фихтнер, почтенный фабрикант в Ацгерсдорфе, близ Вены, посредственный сенситив, велел уничтожить в своей кухне всю медную посуду вследствие отвращения, которое он всегда чувствовал к пище или питью, приготовленным в ней. От чутких сенситивов вы никак не скроете металла под бумагою, холстом или какой-нибудь легкой покрышкой: даже не прикасаясь к сверткам, а только подержав над ними обнаженную руку, они почувствуют присутствие металлов. При этом, я думаю, вам невольно пришло на память девятое письмо, в котором говорилось о трении воды и г-не Сурсье. Положим, что в каком-нибудь погребе, не глубоко под землею, зарыто известное количество металла, например, денег; без всякого сомнения чуткий сенситив найдет их по одному внутреннему чувству гораздо легче и скорее, чем мои сенситивы средней руки отыскали водопровод в моем парке. Представьте же себе, что чуткий сенситив со всем напряженным вниманием проходит по месту, где не глубоко под землею тянется жила свинцового блеска, медного колчедана, красной руды и т.п. (известно, что эти жилы большею частью лежат под черноземом, не глубже нескольких футов); вы, может быть, думаете, что он не откроет и не опишет с точностью их направление? Кажется, после того, что мы знаем, нет надобности в дальнейших доказательствах. Другие вещества, например, каменноугольный породы, подействуют на человека чувствительного к одическим влияниям, совершенно иначе, чем песчаник и глинистый сланец, в котором они бывают заключены. Проходя по такому слою, он тотчас может отличить его, если только наперед наблюдал и усвоил в себе одическое ощущение от массы угля. В то время, как обыкновенные люди ничего не замечают, ничего не чувствуют особенного, чуткий сенситив с полною уверенностью скажет вам: тут или там под землею находится такой-то металл, и слова его наверное оправдаются, если мы разроем землю в означенном месте. Перед нами совершается чудо, до сих пор изумлявшее всех очевидцев, тем более, что понять и объяснить его не в состояли ни сам рудоискатель, ни посторонние люди. Но теперь это кажущееся чудо разоблачено: оно ничто иное, как чисто физическое влияние динамида на нервную систему человека, оно действует в нас, как темное чувство, невыразимое словом. Множество инстинктивных действий, замечаемых у животных, могут быть объяснены точно так же, как отыскивание руд и металлов. Теперь, следовательно, вы имеете ключ к окончательному раскрытию тайны волшебного прутика, но только взятого в тесном смысле слова с его наклонениями, вращениями и ударами: это, разумеется, было нечто иное как показатель для любопытной толпы, которой нужно же было представить что-либо осязательное.

Отсюда вы видите, какое огромное практическое значение должна приобрести сенситивность и какую роль предназначено играть ей в обществе. Каталептики, лунатики, сомнамбулы скоро сделаются благодетелями человечества и полезными гражданами отечества, которое будет искать и награждать их за дивный дар природы. В особенности горному делу открытие это обещает необыкновенное торжество не только при отыскивании новой руды, но даже при её разработке, когда слой руды исчезает, жилы бухаются в сторону и самое гнездо руды истощается. В каком направлении надо вести тогда новые копи? Где искать потерянную жилу, в отвесном или параллельном направлении? Очень часто все эти вопросы горный инженер не в состоянии разрешить с помощью рациональной горной науки, между тем как сенситив, опытный в соответственных одических ощущениях, почти мгновенно может навести на настоящий след.

Сенситивное чувство способно к значительному развитию. Когда я имел дело с новичками, то показания их были не совсем ясны. После двух-трёх сеансов они становились проницательнее и выражались гораздо яснее и определеннее. Продолжительное внимание к этим ощущениям придает больше отчетливости и сноровки при производстве опытов, и у меня были сенситивы, которые после шести или семилетнего упражнения приобретали такую остроту в распознавании предметов, что даже превосходили самых чутких сенситивов, только что вступивших на новое поприще. Такие люди впоследствии могут принести большую пользу при открыли подделки различных товаров. Уже теперь хороший сенситив очень легко может отличить чистое серебро или золото от сплавленного с медью. Наконец, такая способность оценивать достоинства вещей может быть приложена ко всем родам смешений; так, в аптеках, например, можно употреблять ее для распознавания фармацевтических препаратов, сохранили ли они свое действующее начало или нет; далее, может быть, я покажу вам, с какою изумительною точностью и верностью здоровый сенситив, по одному субъективному своему ощущению, отличает здоровых людей от больных.

Вам известны главные источники "ода", которые мне удалось открыть. Кристалл и магнит, солнце и луна, растения, животные и люди, химизм с брожением и гниением, звук, трение, течение воды, тепло, электричество, словом, весь вещественный мир открывает нам явления, которых мы отнюдь не можем отнести ни к одному из принятых наукою динамидов. Однако же все эти явления имеют между собою много аналогии и могут быть рассматриваемы с одной точки зрения; следовательно, необходимо ведут нас к новой, самостоятельной теории. Посмотрим же теперь, какие свойства имеет таинственная сила, лежащая в их основе.

Первое, что поражает внимание наблюдателя, это способность её перемещаться с одного предмета на другой. Тело, согретое или наэлектризованное, соприкасаясь с другим, передает ему свое тепло или электричество, или, как обыкновенно говорят, заряжает его тем или другим динамидом. То же самое мы замечаем и в проявлениях "ода".

Мы уже видели, что стакан воды принимает одическое свойство, постояв несколько мгновений при полюсе кристалла или магнита, на солнечном или лунном свете, под влиянием синего или красного луча спектра или в соединении со стеклянною полоскою, подвергнутою трению. Но стакан воды по произволу можно заменить каким-либо другим веществом: так, например, возьмём кусок дерева, комок смолы, карманные часы, фарфоровую чашечку, какой-нибудь камешек, кусочек сахару, словом, что только попадет под руку; предоставим сенситиву ощупать и исследовать эту вещь рукою и, подержав ее немного при одоотделяющем полюсе, передадим её опять сенситиву в ту же руку: он тотчас ощутить в вещи перемену, т.е. найдет её или теплее или холоднее. Особенно замечательно, что это изменение всегда происходить в том самом значении, в каком действовал на предмет одофор, но никак не в противоположном, как то бывает при действии магнетизма на железо. Итак, здесь прямо одоотделяющий полюс приводит индифферентный предмет, внесенный в круг его действия, в то самое одическое состояние, в каком сам находился. Такое сообщение, заряжение, должно отличать от индукции. Первое (заряжение) и есть собственно одическое действие, второе же - магнитное влияние на тела.

Таким образом, стакан с водою, подвергнутый действию одофора, был заряжен им, одозирован, и перемена, происшедшая в нем, совершенно сходна с тою, какая бывает в стакане воды при нагревании или охлаждении: вода та же, в нее не вносится ничего весомого, а между тем в ней происходит какое-то динамическое превращение. Замечательно еще то, что это превращение действует даже на вкус.

Лучше всего убеждают нас в том явления одического свечения. Проведем конец медной проволоки в темную комнату, а другой оставим на дневном свете; поднесем потом к этому последнему попеременно сильный полюс кристалла или магнита, ту или другую руку, либо попробуем тереть конец проволоки напильником, или опустим его в стакан, в котором растворяется мало-помалу шипучий порошок, подержим его наконец над горячими углями или внесем в сферу электрического кондуктора: во всех этих случаях сенситив будет видеть свечение проволоки в темноте и на конце её дымящееся пламя с искрами во все время, пока не прекратится действие упомянутых агентов. Перемещенный на проволоку, "од" делает ее явственно светящейся, и, вытекая из неё, рассеивается в воздухе.

Точно также из оконечностей пальцев руки и ноги, из всего нашего тела беспрерывно отделяется "од" в воздух, и это отделение есть ничто иное как чистое перемещение "ода" на материю воздуха. Самое сильнейшее перемещение такого рода происходит вследствие дыхания живых существ. Известно, что в легких у нас совершается чрезвычайно деятельный химический процесс от чего, по законам своего развития, "од" приходить в движение и перемещается с воздухом в дыхательные органы, а потом уже вместе с ним выдыхается в атмосферу.

Жена содержателя гостиницы в Вене, Цецилия Бауер, женщина здоровая, крепкого телосложения и притом очень сенситивная, с прискорбием рассказывала мне что, просыпаясь в глубокую полночь, когда в комнате ничего нельзя разглядеть, она всегда видит мужа и ребенка, спящих подле её, как бы озаренных светом, и при каждом дыхании выпускающих изо рта облако светящегося пара. Разумеется, это было заряженное "одом" дыхание, которое в темноте видят почти все сенситивы в виде облака "табачного" дыма, выходящего у них изо рта. Представьте же положение сенситива, заключенного в омнибус или вагон, набитый пассажирами, о чем я уже говорил вам в первом письме. Как тяжело для него должно быть действие одноименного "ода", которыми скоро заряжается в избытки весь воздух в таком тесном пространстве. Сенситив с каждым дыханием должен втягивать в себя воздух, сильно заряженный "одом", между тем как ему необходимо выделять его вместе с выдыханием. Подумайте, каково положение такого страдальца, когда еще не позволяют ему открыть окон в экипажи. Он сидит, как приговоренный к пытки, и никто не признает его страданий. Но, понимая теперь его состояние, вы, вероятно, уже не решитесь никогда отказать ему в полном участии и усердной помощи. Теперь ясно также, почему чуткий сенситив не может долго быть в большом обществе, по крайней мере, в низких комнатах. Воздух там скоро переполняется "одом", скоро делается для него душным, жгучим, невыносимым, а если ему нельзя оттуда уйти, то пропадает у него веселое расположение духа: каждая малость производит в нем досаду и раздражение и чем доле он будет там, тем сильнее возрастает тягость его положения.

То же самое бывает с сенситивами в постели. Они заряжают собственным "одом" изголовье, покрывало и самую постель, и оттого вскоре начинают чувствовать неприятность и беспокойство: ворочаясь в постели всю ночь, они сбрасывают с себя одеяло, и тогда только успокаиваются на несколько мгновений, когда лежат раздетые.

Человек с высокою сенситивностью - самое беспокойное существо, в полном смысле mauvais cuocheur,31  да и должен быть таковым по своей натуре. Он сам заряжает постоянно свою одежду "одом", одноименным с "одом" своих членов. Одежда при таком заряжении реагирует на него несносною тепловатостью, удушливостью; следовательно, сенситив, находясь в покое, чувствует всегда какую-то тяжесть, и находить себе некоторое облегчение только в беспрестанном движении через отталкивании "ода" в воздух. Потому-то он одевается легко, и все делается ему скоро в тягость. Он чувствует непреодолимое побуждение к беспрестанной перемене места и занятия.

"Од" можно не только перемещать на все тела, но и проводить через них. Это уже было доказано опытом с стеклянным прутиком, который сенситив держал на солнечном свете. "Од" солнечного света (гели-од) протекает чрез этот прут в его руку. Составьте сложный прут: соедините, например, деревянную палочку с металлическою проволокою, прикрепите к ней восковую свечу и на конец привяжите шелковый шнурок. Деревянный конец такого проводника, составленного из четырех различных веществ, дайте сенситиву в левую руку, и когда он по происшествии полуминуты, так сказать, хорошо познакомится с ним, возьмите конец шелкового шнурка пальцами правой руки. Через нисколько секунд вы услышите, что палка сделалась холодноватой; перемените руку, возьмите конец шнурка пальцами левой руки и в ту же минуту переменится и качество палки: она сделается несносно тепловатою. Поднесите шелковый шнурок к полюсу кристалла, внесите его в спектр, в лунный свет, в среду раствора шипучего порошка, приблизьте к палочке серы -повсюду обнаружатся действия, соответствующая источнику "ода", и перейдут через разнокачественные проводники в руку сенситива. Точно так же можно составить проводник из идеоэлектрических32  тел, например, из серы, стекла, шелку, смолы, гуттаперчи, и все они так же хорошо будут проводить "од", как и металлы. Изолятора нет для этого динамида, что и затрудняет изучение его свойств.

При всех этих опытах нет никакой необходимости приводить в прямое соприкосновение с одофором проводник, который держит в руке сенситив, достаточно только приблизить его. Так, дайте сенситиву в руку стеклянную палочку и приблизьте, не прикасаясь к другому концу её, концы ваших пальцев: в то же мгновение вы убедитесь из слов сенситива, что производите на палочку и руку его действие, хотя несколько слабее, чем в предыдущих случаях, но совершенно тождественное с ними по качеству. Поместите конец такой палочки в ближайшем расстоянии от полюса кристалла, кошачьей лапы, двухлористого кали, заключенного в стекло, куска серы, склянки с бродящими дрожжами, - сенситивная рука тотчас ощутит соответственную реакцию. При этом постоянно замечают светлое истечение из источников "ода". Хорошие проводники, как то металлы, стекло, шелк, становятся также светящимися, заряжаясь этим динамидом или проводя его, и бывают окружены светлым паром до тех пор, пока мы не перестанем действовать на них через прикосновение или только приближение к одофору, что решительно все равно.

Повсюду, куда ни взглянешь, открывается в природе двойственная противоположность (дуализм); явления, составляющие предмет наших занятий, имеют то же свойство. Опыты над кристаллом, магнитом, наблюдения над животными, людьми не раз служили тому доказательством: у последних на одной половине тела всегда замечался красновато-желтый одический свет с свойственною ему тепловатостью, а на другой - синий с прохладою. Но такая противоположность в явлениях не ограничивается известным числом предметов; она повсеместна, и зависит от самого существа нашего динамида.

Возьмем, например, за исходный пункт химически простые тела. Дадим сенситиву в левую руку стекляночку с калием, а потом стекляночку с порошком серы. Он немедленно скажет, что первую он чувствует тепловатою, а вторую - прохладною. Испытайте таким же образом натрий, золото, платину, ртуть, медь, а потом селен, йод, фосфор, теллурий, мышьяк: первые реагируют тепловатостью, а последние - прохладою, и при том каждое из этих веществ отличается от других степенью своего действия. По силе этого действия можно даже расположить их в последовательном порядки и тогда крайними членами на одном конце будет кислород, как тело в высшей степени производящее ощущение прохлады, а на другом калий, выделяющий самую большую тепловатость. Рассматривая ряд веществ, расположенных по ощущению сенситива, мы с изумлением замечаем, что он почти совершенно совпадает с тем размещением, которое принято в химии на основании сродства простых тел с кислородом и который известен в науке под именем электрохимического ряда. Однако же, хотя в обоих случаях вывод наблюдений тождествен, но так как мы дошли до него совершенно иным путем, то и станем называть составленный нами ряд веществ одохимическим.

Не правда ли, что это чрезвычайно поразительная картина: простая, неученая девушка, в один час, по одному ощущении ничем невооруженных пальцев, располагает все элементарные тела в систему, над составлением которой трудились великие умы нашего времени почти целую половину столетия. Знаменитый Берцелиус,33  творец электрохимической теории, очень живо чувствовал преимущество такого знания, когда я, находясь в Карлсбаде, представил ему результаты моих опытов; но по смерти его другие химики не захотели удостоить своим вниманием такое ничтожное открытие. Один физиолог имел даже дерзость обвинять покойного Берцелиуса в старческом слабоумии за то, что он печатно принял под свое покровительство мои наблюдения,34 но подобный приговор, не основанный ни на каких доказательствах, вероятно, не может заслужить большого доверия.

Тела аморфные в этом одическом ряде не отличаются дуализмом и, кажется, все относятся к одному и тому же полюсу, как мыла по теории электрохимической; но рассматриваемые как коллективная единица, они явственно показывают противоположность свойств и с одной стороны производят в сенситивной руки тепловатость, а с другой - прохладу: одическая полярность безусловная принадлежность вещественного мира.

Заметим, что вещества, отделявшие тепловатость, принадлежат почти без исключения к телам электроположительным, а отделявшие прохладу - к телам электроотрицательным; первые я назвал одоположительными, а вторые - одоотрицательными.

Из тел сложных, как-то: щелочи, алколоиды и другие вещества, сходные с ними, будут одоположительные, а галоидные соли, большая часть окислов и кислот - одоотрицательны; органические вещества, как-то: камедь, крахмал, многие жирные кислоты, также парафин, занимают средину между ними.

В кристаллах то место, от которого они начинают наслаиваться, или собственно основание кристалла, всегда обозначалось тепловато-противным ощущением на левую сторону сенситивов, и красновато-желтым свечением, а вершинный конец, на котором отлагались уже последние слои, постоянно производил прохладу и синеватый свет. Этот закон имеет место при всех видах кристаллизации от форм правильных до форм нитеобразных и сплошных, где уже слои кристалла почти незаметны. Следовательно, вообще основание кристалла одоположительно, а вершина его - одоотрицательна.

Полюс магнита, обращенный к югу, обнаруживается тепловатостью и красноватым свечением, следовательно, будет одоположителен, а обращенный к северу - прохладою и синеватым свечением, признак одоотрицательности. Некоторые физики35  без достаточного основания принимали обращенный к северу конец магнитной стрелки за магнитноположительный: но явления одические ясно доказывают неверность такого положения, потому что, если тела электроположительные совпадают с одоположительными как мы видели это выше, то магнитноположительные должны иметь такую же последовательность, и обращенный к северу полюсь магнитной иглы, имеющий синее свечение, может быть только магнитноотрицательным. Теплота, химизм и звук при всех опытах, произведенных мною, обнаруживали постоянно одоотрицательные, а трение - одоположительные явления. Просматривая наши опыты относительно одической двойственности, мы видели, что поляризованный солнечный свет в пропущенной части одоположителен, а в отраженной - одоотрицателен. В радужном (призматическом) спектре красные, оранжевые, желтые и другие лучи, следующие за красным, все в совокупности одоположительны; напротив, синие, фиолетовые и химические лучи - одоотрицательны. То же самое должно сказать о лунном спектре, даже о чрезвычайно слабом спектре органтовой лампы.

Тело животных, особенно же человека, по всей левой стороне от позвоночника до пальцев конечностей, постоянно оказывается одоположительным, а по правой стороне - одоотрицательным. Явление это более резко обозначается в ножных и ручных пальцах и больше при корнях ногтей, где органическая деятельность руки находится в высшей степени развития. Итак, тело человеческое, по ширине своей, обнаруживает полярный дуализм; по направлению других осей, как-то: длины и толщины замечается та же полярность, хотя и слабее.

Чтобы еще больше убедить вас в верности моих изысканий я предложу еще несколько легких опытов. Положите, например, перед сенситивом лист чистой, не слишком синей бумаги, и велите ему попеременно смотреть на нее то левым, то правым глазом, в то же время закрывая другой. Он найдет, что левым глазом смотреть на нее приятно, а правым нет. Но левый глаз - одоположителен, а синий цвет, как вам уже известно, действует одоотрицательно; следовательно, здесь встречаются разноименные полюсы, которые производят приятное действие: во втором же случай, при рассматривании синей бумаги правым глазом, действуют одноименные полюсы, и оттого действие отражается на чувство чем-то неприятным. Повторите этот опыт с листом оранжево-желтой бумаги: результата будет тот же, но только в обратном значении.

Этот ничтожный опыт ясно доказывает, что сенситивы судят о качестве цветов единственно по действии их на левый глаз, который в сознании обнаруживает перевес над правым.

Посмотрите правым глазом попристальнее и в близком расстоянии в левый глаз сенситива (разумеется, при этом у вас левый глаз, а у сенситива правый должны быть закрыты): он не скажет вам на это ни слова. Но взгляните левым в тот же глаз его, и он почувствует какое-то беспокойство, и полуминуты не выдержит вашего взгляда, а попробуйте принудить, то он наговорить вам тысячу неприятностей. При взгляде левым глазом в левый же глаз происходить сочетание одноименных полюсов, что и невыносимо для каждого сенситива.

Не обнаруживается ли одический дуализм также в различии полов? На этот вопрос я вызвал ответь природы самым простым опытом. В присутствии опытной сенситивы я заставил мужчину и женщину подержать в руке каждого по стакану воды, и по прошествии шести минут, в течение которых вода уже успела проникнуться отрицательным одом, подал ей отведать оба стакана. В обоих стаканах она нашла воду прохладною, но в стакане из руки мужчины вода показалась ей приятнее и прохладнее, чем в стакане, который держала женщина. В том же роде я повторил опыт перед сенситивом мужчиной, и он нашёл воду из руки женщины прохладнее. Ясно, что мужчина и женщина относятся друг к другу как противоположные одические полюсы.

Вы помните, что все мои сенситивы производили опыты всегда левою, а не правою рукой. Причина тому понятна: ощущение прохлады и тепловатости не суть безусловные впечатления на нашу чувственность, но относительные, принадлежащие известной стороне нашего тела, так что одни и те же впечатления отражаются совершено обратно на каждую сторону. Чтобы избегнуть неясности и сбивчивости в изложении, я принял за правило употреблять для опытов постоянно одну и ту же сторону, а именно левую, потому что впечатления на эту сторону вообще отличаются большею силою и ясностью, а следовательно, ощущаются гораздо резче и отчётливее. При опытах правой стороны мы получали только совершенно обратные результаты.

Вероятно, вы не раз любовались днём красотою радуги; полюбуемся же теперь на это восхитительное зрелище во мраке ночи. Слабый сенситив усматривает на обоих полюсах кристалла сероватое, неясное облако, мутное сияние среди общего мрака. Сенситив средней руки различает уже серовато-синее или чисто синее на одном полюсе от желтого или желто-красного свечения на другом, как правую от левой. Но чуткий сенситив находит, что это синее и жёлтое свечение не простое, а сложное, и в нём переливаются другие цвета, как-то: зеленый, красный, оранжевый, фиолетовый, или, точнее говоря, на каждом полюсе свет играет радужными переливами; но это только цвета добавочные или дополнительные, как бы тени в главном синем или жёлтом свете.

Сенситив Фридрих Вейдлих, матрос-инвалид, первый (в 1846 г.) заметил мне, что эти цвета не постоянно волнуются, но скоро размещаются правильными полосами, если только воздух от движения и дыхания не колеблет и не смешивает их. Расспрашивая о размещении цветов, я узнал, что в самом низу ложиться всегда красная полоса, прикрытая густым дымом, над нею оранжево-жёлтая, ярко-жёлтая, бледно-жёлтая, зелено-желтая; далее следует зелёная, постепенно переходящая в ярко-синюю, а над ними тянется фиолетовая, мало-помалу переходящая в дымообразный пар; все эти полосы усеяны мелкими, яркими блёстками или звездочками. Впоследствии явления эти подтвердились и другими сенситивами. Не правда ли, что такое расположение цветов совершенно напоминает собою призматический спектр? Какое дивное зрелище! Световая радуга в глубоком мраке ночи! Чуткие сенситивы говорят, что им не приходилось в жизни своей видеть великолепнее этой картины.

Однажды я поставил отвесно толстую магнитную пластинку, южным полюсом кверху, и красноватые тени преобладали во всех радужных цветах, расположившихся в известном порядке. Я обратил ее кверху северным полюсом, и синеватые тени заняли места красных. Пластинка при полюсах имела в основании квадратный дюйм. Чтобы сузить их, я надел на конец магнита железный колпачок: истечение света было тоньше, светлее и длиннее, но размещение радужных цветов осталось то же. Вместо остроконечного я надел колпачок с двумя рожками: тогда из обоих остриев забили фонтаны света: из одного совершенно синий, а из другого - желто-красный. Потом я надел колпачок с четырьмя рожками, и каждый рожек отделял свет различного цвета: один - синий, другой - желтый, третий - красный, четвертый - беловато-серый; все подымались отвесно вверх друг подле друга от четырех углов магнитной пластинки. Таким образом, мне удалось разделить некоторые цвета этой загадочной радуги и, так сказать, изолировать один от другого.

При медленном подвертывании пластинки около её вертикальной оси, цвета не следовали за нею, но оставались на своих местах; когда же рожок, первоначально издававший желтое пламя, поступал на место другого, светившегося прежде синим цветом, тогда желтый цвет переливался в синий, синий в серый, серый в красный и т.д. Цвета, выделяемые пластинкою, обусловливались еще каким-то внешним влиянием, которое, впрочем, я скоро разгадал: цвета пластинки находились в зависимости от стран света; так, синий свет постоянно изливался над рожком, обращенным на север, желтый - над обращенным на запад, красный - над обращенным на юг, и серовато-белый - над обращенным на восток. Сколько я ни вертел пластинки, цвета не переходили со своих мест и постоянно оставались друг против друг в одном и том же отношении к сторонам горизонта.

Вместо колпачка с четырьмя рожками я утвердил на вертикально поставленной магнитной пластинке железный лист, величиною в квадратный фут. Едва только лист был положен на полюс магнита, как на всех четырёх углах его появились горизонтальные пучки таких же световых лучей, какие истекали вертикально из четырех рожков в предыдущих опытам. Когда я поворотил лист на половину его квадратной стороны, тогда на углах показались смешанные цвета: на северо-востоке - зеленый, на юго-западе - оранжевый, на юго-востоке - серовато-красный, на северо-востоке -фиолетовый. Потом я взял железный кружок и положил на ту же магнитную пластинку. В глубоком мраке изобразился чудный красивый радужный круг: из всех точек кружка выходил свет, переливаясь от севера через все оттенки синего в тени зеленого; далее к западу в зелено-желтый, желтый, оранжево-красный; к югу в ярко-красный, сыровато-красный; к востоку в серый; на северо-востоке же тянулась довольно резко разграниченная красная полоса, которая, приближаясь к северу, застлалась синеватым оттенком!

Наконец я велел сделать себе полый железный шар, довольно большой, так что нельзя было обхватить его обеими руками, и повесил на шелковом шнурке в темной комнате. Внутри его отвесно утвердил я железную пластинку, обвитую в шесть рядов медною проволокою, назначенною для соединения с электрическою батареей из цинковых и серебряных пластинок. Снаружи ничего не было заметно. Как скоро железная пластинка была превращена в электромагнит, сенситивы мои увидели, что висящий шар мгновенно осветился яркими цветами: вся поверхность его горела великолепным радужным светом. Часть шара, обращенная к северо-западу - зелёным, к западу - желтым, к юго-западу - оранжево-желтым, к югу - красным, к юго-востоку - серовато-красным, к востоку - серым, к северо-востоку - полосато-красным, с переливом в синий. Эти цвета представлялись в виде узких полос, лежащих друг подле друга с темными промежутками. В верхней, одоотрицательной половине его, преобладал во всех цветах синеватый оттенок, в нижней, одоположительной - красноватый. В самой верхней части, на том месте, где находился конец электромагнита, соответствующий северу, поднимался на ладонь над шаром световой столб с синеватым отливом; раскинувшись во все стороны в виде распущенного зонтика он огибал шар книзу со всех сторон на расстоянии дюймов трёх от его стенок. Из противоположного полюса шара, где находился конец электромагнита, соответствующий югу, выходил такой же пучок света, восходя около шара с красноватым отливом. Тот и другой дробились нитями и терялись в воздухе, не достигнув ещё экватора шара.

Я хотел, как вы видите, подобно Барлову устроить земной шар с его магнитными явлениями на серном и южном полюсах, и проследить на нём одический свет. Действительно, опыт наш изобиловал множеством явлений, совершенно сходных с явлениями северного и южного полярного сияния. Дальнейшие исследования такого параллелизма служили только подтверждением положения, что северное сияние есть одоположительный свет. Отсюда, очевидно, что световые явления "ода" не одноцветны, и размещаются всегда в правильную радугу, как показывает нам внимательное наблюдение.

Если одический свет развивается всегда под влиянием стран света, как видно из предыдущих опытов, то вероятно, эти части земного шара заключают в себе нечто родственное нашему "оду". Зная, какое влияние имеет искусственный магнит на одические явления, мы не можем уже сомневаться в участии магнетизма такого огромного тела как наша земля, и земной магнетизм необходимо должен играть значительную роль при каждом проявлении "ода" на нашей планете. Причиною является самый "од", постоянный спутник магнетизма: он развивается при магнитных полюсах земли, и таким образом действует через всю нашу планету. Этот "од" можно назвать земным.

Вы знаете уже, что магнитный полюс, реагирующий на левую руку одическою прохладою, подобно электроотрицательным телам, обращается всегда к северу, как скоро магнит получает свободное вращение, например, в компасе, а потому этот и соответствующий ему "од" должно наименовать отрицательным. А так как земной полюс, притягивающий его к себе, может быть только разноимённый с ним, то очевидно, что северный полюс земного шара должен быть одоположительным, а южный - одоотрицательным. Далее, вся северная половина нашего шара должна быть рассматриваема как одоположительная, а южная - как одоотрицательная.

Теперь посмотрим, какое ближайшее применение можно сделать в нашей повседневной жизни из этих явлений. В первом моём письме я уже заметил вам, что все сенситивы могут спать только лёжа на правом боку, а не на левом. С полною уверенностью могу вам сказать, что в Новой Голландии,36  в Чили,37 в Буэнос-Айресе38 сенситивы спят в совершенно обратном положении, а именно, на левом боку.

Под экватором же они могут ложиться безразлично на правый или на левый бок. Так должно быть непременно, потому что северное полушарие земли одоположительно. Когда к ней обращена левая, также одоположительная сторона сенситива, то происходить сочетание одноименное, которое невыносимо для сенситива, оно производить в нем чувство удушения и беспокойный, слабый и тревожный сон. Но как скоро такой раздражительный человек повернется на правый, одоотрицательный бок, тревожное состояние тотчас исчезает у него и заменяется спокойствием и довольством: здесь сочетание разноименное; одоотрицательная сторона нашего тела приходит в соотношение с одоположительной поверхностью земли, а оттого сенситив спит тогда сном спокойным и благотворным. В южном полушарии все это бывает наоборот. Вот какое глубокое основание имеет, по-видимому, совершенно ничтожная вещь. Патологии не мешает принять это к сведению.

Между прочим, я хочу еще поговорить с вами о подобном, но более важном предмете. В предыдущих письмах, чтобы не нарушить краткости, я ничего не упомянул об одическом свойстве продольной оси человеческого тела; теперь, не вдаваясь ни в какие доказательства, скажу вам коротко, что всякий человек, по моим наблюдениям, в верхних частях своих, стороне мозга, одоотрицателен, а книзу, в брюшной полости - одоположителен. Поставьте теперь посредине комнаты четыре стула, один спинкою к северу (по магнитной оси), другой к западу, третий к югу, четвертый к востоку, и попросите хорошего сенситива испытать с одинаковою ли удобностью он может сидеть на всех четырех стульях. Посидев поочередно на каждом, он вам скажете, что ему приятнее было сидеть на том стуле, на котором спина его обращалась на севере, а лицо на юг, и неудобнее на том, на котором его спина приходилась на запад, а лицо на востоке. Об особенностях других положений не станем говорить, но любопытно проследить опыт такого же рода с сенситивом в лежачем положении. Если, положив его кровать вы станете повертывать ее на все четыре стороны горизонта, то он тогда только чувствует себя хорошо, когда лежит головою на север, а ногами на юге.

За объяснением не нужно далеко идти, оно у нас под руками. Верхняя половина тела по продольной оси одоотрицательна, а северный полюс земли одоположителен; обращенные друг к другу, они составляют сочетание разноименное, производящее приятное ощущение. Нижняя половина тела одоположительна и, стало быть, разноименна с одоотрицательным южным полюсом земли. Всякое положение, сидячее или лежачее, в другом направлении кажется сенситиву не так удобным и возбуждает в нем чувство более или менее неприятное, томительное, тревожное. Некоторые из моих сенситивов, узнав об этом, запаслись компасом, и на каждом ночлеге ставили свою постель по направлению магнитной иглы. Я даже заметил, что чуткие сенситивы не могут отдыхать ни в каком другом направлении как только от севера к югу. Расположение кровати может иметь сильное влияние даже на слабых и посредственных сенситивов; от этого иногда зависит не только покойный сон их ночью, но даже общее благосостояние на другой день. Сенситив и здоровый должен наблюдать, как непременное диетическое правило, чтоб постель его всегда стояла изголовьем на север, а для больного такое положение кровати еще необходимее, иначе ни лекарства, ни самый заботливый уход не принесут ему большой пользы.

Но самое невыносимое положение сенситива, когда ему приходится сидеть или стоять лицом на восток и, стало быть, спиною на запад. При таком направлении тела происходит полное сочетание одноименных полюсов: левая сторона, одоположительная, обращена к северному, также одоположительному полюсу, тогда как правая одноименна с югом своею одоотрицательностью. Под таким двойным влиянием сочетаний одноименных полюсов человек с развитою сенситивностью выдерживаете страшную пытку, если остается долгое время в таком положении. Он постепенно начинает чувствовать стеснение в груди, беспокойство, тоску, головную боль; ему как-то душно, голова кружится, является тошнота боль под ложечкою, и наконец, если нет возможности переменить положение, то припадки эти оканчиваются обмороком. Вот почему сенситив никогда не должен садиться на стул или софу или даже стоять, обратясь спиною к западу!

Инженер-майор Филиппи, хороший сенситив средней руки и опытный мореход, мог во всякое время без помощи уомпаса определить страну света: ему нужно было только повернуться кругом медленно, стоя на одном месте, и он отчетливо ощущал, где запад, где север. Впрочем, всякий сенситив-мореход легко может усвоить себе это искусство: определение полюсов основано на том же законе, по которому сенситив-искатель родников чувствует проточную воду.

Эти условия так далеко входят в обыкновенную жизнь, что должны быть строго наблюдаемы при постановки мебели, машин, фортепиано и проч. Одна сенситивная дама, играя у меня в доме на фортепиано, каждый раз чувствовала себя как-то неловко, и музыка не доставляла ей никакого удовольствия, несмотря на весьма хороший инструмент. Такая странность обратила мое внимание, и скоро я открыл в чем дело: бока флюгеля были параллельны меридиану, и играющий, помещаясь перед клавиатурой, обращенной на юг, должен был сидеть спиною также на юг. Следовательно, и дама эта всякий раз должна была выдерживать одические излияния положительного полюса стольких магнитов, сколько было натянутых стальных струн в инструменте. Нет сомнения, что это сильно и тягостно действовало на её организм, а дальнейшее принуждение довело бы ее непременно до обморока. Но как скоро я переместил фортепиано и поставил его клавиатурой на север, тогда все эти ощущения исчезли: та же самая дама стала играть с удовольствием и наслаждением. Вот почему никогда не должно ставить фортепиано в таком направлении, чтобы играющему приходилось сидеть перед ним с южной или западной стороны: такое положение всегда действует на людей сенситивных.

Я знал одного ткача, прилежного работника и домовитого хозяина, но притом очень порядочного сенситива. Переехавши на другую квартиру, он вдруг ни с того, ни с сего получил отвращение к работе за станком; от скуки и безделья стал похаживать в [винный] погребок и портерную лавку,39  совершенно бросил занятия и разорился в конец. На старой квартире по положению ткацкого станка ему приходилось работать спиною к северу, а на новой - к западу: мастер не мог вынести последнего положения: одические токи, неведомые ему, но губительные по своей непреоборимой силе, довели этого бедняка до такой крайности. Может быть, не одна тысяча людей, обреченных на жизнь сидячую, как-то: ремесленники, портные, писцы, художники, особенно живописцы, садясь спиною к западу, чтобы не загородить свет с севера, теряют оттого расположение к работе, и становятся невольными жертвами незнания этого сокровенного физического условия.

Вам известно, что "од" проходить через все тела, но вы еще не знаете, с какою быстротою это совершается. Электричество пробегает пространства с непостижимою быстротою, а теплота гораздо медленнее, "од" же занимает средину между ними. Я протянул железную проволоку в 100 футов длиною и подносил к концу её различные одофоры: руки, кристаллы, магниты. Противоположный конец проволоки начинал действовать на руку чуткого сенситива почти через полминуты. Этот опыт ясно показываете, что "од" распространяется по проволоке медленно, и человек может следить за его током.

Заряжение и перемещение "ода" может происходить без непосредственного прикосновения к источнику, через одно только приближение к нему. Совершается ли это чрез всасывание светящихся токов из одофора или чрез рассеяние лучей, мы еще не знаем. Вообще, хотя нам известно, что "од", сопровождая солнечные лучи и проникая с ними сквозь призму, преломляется там и может поляризоваться посредством стекол, однако же это ни мало не объясняет способа распространена "ода": в этих случаях "од" мог быть произведением падения световых лучей на твердые фокусы тел. Поставим перед собою сенситива и проведем по нем сверху вниз обеими руками на расстоянии полуфута:40  это мановение произведёт в нем чувство веяния, как от прохладного дуновения. Отступим еще на шаг и повторим то же мановение - он опять ощутит прохладу, хотя слабее. Станем отходить от него на два, на три, на четыре шага и т.д., сенситив не перестанет чувствовать наши мановения, хотя влияние их заметно ослабеет, но действие их не прекратится далее и тогда, когда вы будете отдалены от него на всю длину комнаты. Отойдем ещё дальше в соседнюю комнату: действие мановений будет слабо, но всё еще ощутительно. Сенситивы средней руки перестают чувствовать влияние мановений на расстоянии футов шестидесяти.41 Мановение, проведенное снизу вверх, ощущается на большем расстоянии, чем проведенное сверху вниз.

У меня были такие чуткие сенситивы, которые чувствовали одическое действие моих рук на расстоянии ста пятидесяти футов;42  словом, чрез весь ряд моих отворенных комнат. Влияние полюсов кристалла и сильных магнитов ощущали они на таком же расстоянии и почти в ту самую минуту, как я начинал действовать ими.

Это уже доказываете, что динамид "ода", подобно свету, имеет свойство распространяться лучеобразно на неизмеримый пространства. Потому-то ручные и ножные пальцы и все члены наши постоянно испускают неизмеримо длинные пучки невидимых лучей; сверх того, как существа материальные и живые, мы, вероятно, окружены никогда не покидающею нас светлою атмосферою. Находясь часто в темной комнате с сенситивами я слыхал от них, что голова моя окружена была светозарным сиянием. Такая одическая атмосфера, окружающая человека и отделяемая каждым живым существом, не одинакова у всех и каждого: она отличается и запахом, и вкусом, которые действуют различно на наши чувства, подобно свету, который разлагается на цвета, и звуку, распадающемуся на отдельные тоны - гаммы. Так, атмосфера, окружающая женщину, имеет совсем другое качество, чем атмосфера мужчины; атмосфера юноши разнится от атмосферы старца; у сангвиника она не такова, как у холерика; у здорового совсем иная, чем у больного, даже различается по самым качествам болезней: при катаре,43  она совсем не такова, как у человека, одержимого скарлатиною44 или тифом,45 особенно при calor mordax,46 и т.д. Все эти различия могут быть замечены и определены чуткими сенситивами. Отсюда нам становится несколько понятно, почему некоторые больные в напряженном состоянии сенситивности чувствуют приближение своего врача, между тем как окружающее их здоровые люди и не подозревают того; или почему иногда при первой встрече чувствуют к некоторым непреодолимое отвращение, а к другим, наоборот, какое-то безотчетное влечение, почему, наконец, хищные животные, собаки, узнают свою добычу по какому-нибудь листу, на который он мимоходом наступит. Подобные вещи казались неразрешимыми загадками для ума человеческого до тех пор, пока ещё не открыли нитей связующих эти явления с законами материального мира, нисколько не противореча при том здравому смыслу. Однако я перешёл бы границы, определенные для этих писем, если бы ещё больше стал раскрывать обширную область одических явлений. Остановимся же на уже изложенных выводах, не пускаясь в дальнейшие объяснения.

Теперь нам известно внешнее проявление силы, названной мною "одом". Этот динамид близко подходит к другим, принятыми уже наукой, и обнимает особую группу невесомых, но чувственно постигаемых процессов в природе, для которых до сегодняшнего времени нет ещё ни меры, ни реактива, кроме человеческого нерва, и то только в известных случаях при напряжённой чувствительности. Причина же, по которой до сих пор эта сила ускользала совершенно от ученых исследований заключалась в недостатках общедоступных одоскопов и одометров, посредством которых было бы легко доказать всему миру присутствие этой сокровенной силы. НО такой одоскоп невозможен по самому свойству "ода" - проходить через все вещества и пространства, не скопляясь, не сгущаясь нигде в массы, ощутительные для наших инструментов. Для тепла, электричества, света существуют в известной степени такие изоляторы, но для "ода" до сих пор я не мог найти приискать ничего подобного. Руководствуясь этим отрицательным свойством "ода" - не заключаться в определенные пространства, я придумал для него приличное название, легко подчиняющееся всем требованием науки. "Va" по-санскритски означает "веять"; на латинском языке, а на древнесеверном наречии "vada" значит "быстро иду", "спешу", "теку в даль". Поэтому "wodan" выражал на древнегерманском языке понятие всепроникающей силы; оно изменялось в различных древних идиомах в слова "wuodan", "odan", "odin", означая постоянно всепроникающую силу, которая напоследок была олицетворена в древнегерманском божестве.47  Итак, "од" есть гласный знак для динамида, проникающего всё в природе, с неудержимое силою и быстро протекающего неизмеримые пространства.

Если бы природа одарила нас особенным чувством для "ода" так же, как для света и звука, то мы стояли бы гораздо выше на ступенях знания, и посредством этой всепроникающей силы мы несравненно легче, быстрее и вернее отличали бы истину от лжи: сердце каждого было бы открыто для нас, и Талейран48  не мог бы тогда употреблять во зло язык, скрывая свои настоящие мысли; словом, мы были бы существами высшими и благороднейшими.

Примечания редакции сайта:

1.  Печатается по изданию "Карл фон Рейхенбах, Одо-магнетические письма, содержащие в себе изложение явлений и действий новооткрытой силы природы". Пер. с нем. Киев, кн-во по магнетизму З.С. Бисского, 1913 г., Физическое описание, 71 стр. ил. 

2.  Пакфонг (Packfong) - сплав из меди, никеля и цинка; по своим свойствам близок к серебру.

3.  Аржантан (Argentan) - сплав из кобальта, никеля и латуни; по своим свойствам близок к серебру.

4.  Нейзильбер (Neusilber) - сплав из меди, никеля и цинка; по своим свойствам близок к серебру.

5.  Китайское серебро (Chinasilber) - гальванически посеребрённый нейзильбер.

6.  Мимоза стыдливая (Mimosa pudica) - вечнозеленый прямостоячий кустарник, высотой 30-40 см. Это растение распространенно в тропической и субтропической Америке, Африке, Азии. Его перистые, продолговато-овальные листья реагируют на прикосновения путём складывания к стеблю.

7.  Известковый шпат или кальцит - минерал, представляющий углекислую соль извести кристаллического сложения. Химич. формула СаСО 2 (56,0% СаО и 44,0% СО 2), но большей частью содержит, в виде изоморфного смешения, MgCO 3 и FеСО 3. Вследствие необыкновенной способности образовать отлично развитые кристаллы, чрезвычайного разнообразия форм (в настоящее время одних скаленоэдров с ромбоэдрами насчитывается свыше двухсот, а число комбинаций около семисот), далее - весьма резко выраженных кристаллографических и физических свойств. (Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона).

8.  Тяжелый шпат - барит, минерал из класса сульфатов (BaSO4).

9.  Готгардский горный хрусталь (Gotthardter Bergkristall) - горный хрусталь из Готардского горного массива (Gotthardmassiv), лежащего в швейцарский Альпах. Горный хрусталь - минерал, чистая природная двуокись кремния, бесцветная, прозрачная разновидность кварца, одна из кристаллических модификаций кремнезёма (SiO2).

10.  При долгом нахождении во тьме физическое зрение уступало место внутреннему зрению тонкого тела, т.е. все сенситивы видели описанные Рейхенбахом опыты с помощью своего внутреннего зрения: "Почему изумляетесь, что развитие зрения нуждается в умеренном свете? Понятно, что резкий свет не дает возможность усилению света внутреннего. Но ведь лишь эта самоусовершенствованная устремленность дает сильные устои. Потому в древности посвящения в Мистерии сопровождались длительным пребыванием в темноте, пока глаз одолевал препятствия тьмы своим внутренним зрением". (Мир Огненный, часть 1, п. 316.)

11.  Теплород - гипотетическая тепловая материя (невесомая жидкость), присутствием которой в телах в XVIII начале XIX вв. пытались объяснять наблюдаемые тепловые явления (нагрев тел, теплообмен, тепловое расширение, тепловое равновесие и т. п.).

12.  Термоскоп - прибор, показывающий изменение температуры, но без указания меры этого изменения.

13.  Электроскоп - прибор для обнаружения присутствия электричества: стеклянная бутылка, через пробку которой (сделана из непроводника) входит металлический стержень; на верхнем конце его металлический шарик, на нижнем - два легкие золотые, или алюминиевые, или бумажные листочка, или две соломинки. Если к электроскопу прикоснуться наэлектризованным телом, то листочки прибора расходятся.

14.  Динамид (не путать с динамитом) - под этим словом Райхенбах подразумевал понятие силы.

15.  Барометрическая трубка - стеклянная тонкая трубка, часть барометра.

16.  Дюйм - 1 дюйм равен приблизительно 25 сантиметров.

17.  Сажень - старорусская единица измерения расстояния, 1 сажень = 2,13 метра.

18.  Аршин - старорусская единица измерения расстояния, 1 аршин = 0,71 метра.

19.  Зажигательное стекло - стеклянная линза.

20.  Гораздо подробнее и доказательнее изложены эти магнитно-световые явления в сочинении "Untersuchungen ueber die Dynamide des Magnetismus der Elekticitaet, der Waerme des Lichts in ihren Beziehungen zur Lebenskraft", von Reichenbach, Braunschweig, Vieweg, 1850. Смотрите также, Дюрвиль, Г. "Магнетическая физика", 2 тома. (Прим. Редакции первоиздания).

21.  Невесомой жидкости - XIX веке господствовало представление, что при магнитных явлениях посредником выступала некая невесомая жидкость.

22.  Gloxinea speciosa var. Coerulea - Глоксиния красивая, комнатное растение семейство геснериевых, травянистое растение с длинными листьями на коротких черешках, широкоовальной формы, суженных к основанию, листья равномерно зеленого цвета по всему листу, цветки в зависимости от сорта могут быть самых разнообразных оттенков и форм.

23.  Испускаемый человеком свет - его Од - проникает всё окружающее. Если эти энергии благотворные, то они приносят оздоровление всему окружающему миру: "Не забудем, что присутствие некоторых лиц вносит значительно улучшенную ауру среди целого собрания. Можно их назвать Маяками Спасения, даже когда они не устремляют энергию, то все-таки их Од проникает во все окружающее. Нужно очень ценить таких естественных оздоровителей". (Мир Огненный, часть 2, п. 256).

24.  Колокол воздушного насоса - скорее всего, имеется в виду поршневой цилиндр воздушного насоса, имеющего форму прямоугольного колокола.

25.  Потассий (от франц. и англ. Potassium) - устаревшее название калия.

26.  Органтовые лампы - органтовые горелки применялись в качестве осветительных приборов, сжигающих каменноугольный светильный газ.

27.  Лейденская банка - "Лейденская банка, физ., один из обычнейших видов конденсаторов; имеет форму банки (цилиндра), обыкновенно стеклянной. Снаружи и внутри до 2/3 высоты стенки банки, а равно и дно ее оклеены листовым оловом; банка прикрыта деревянной крышкой, через которую проходит проволока с металлическим шариком наверху, соединенная с цепочкой, прикасающейся с дном и стенками. Заряжают банку, прикасаясь шариком к кондуктору машины и соединяя внешнюю обкладку банки с землей; разряд получается соединением внешней оболочки с внутренней". (Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона).

28.  Вольтов столб представлял собой простейшую батарею гальванических элементов с одной жидкостью: между парами цинковых и медных пластин (дисков) прокладывались суконные кружки, смоченные щелочью или кислотой.

29.  Примечание ред. первоиздания: Все относящее сюда полно изложено в выше упомянутом сочинении "Reichenbach Dinamide in ihrer Beziehung zur Lebenskraft..."

30.  Решительно так, ибо светоносная фохатическая энергия, льющаяся на Землю непрерывным потоком, наслаивается на каждом предмете: "…можно заметить излучения света из самых неожиданных материалов - из дерева, холста, стекла, резины и многих предметов, не отвечающих обычным законам. Конечно, вы знаете, что так называемое электричество представляет грубейшую форму видимой энергии Фохата. Но когда аккумулятор очищенного сердца проводит явление тонкого Фохата, то свет особого качества происходит от любой поверхности. Фохат всюду наслаивается, нужно лишь проявить достаточно чутким аппаратом. Таким аккумулятором может быть лишь сердце. Конечно, это не может быть легким, когда от тигра до Фохата нужно воспринять множество энергий". (Сердце, п. 291.)

31.  mauvais cuocheur (фр.) - человек, страдающий бессонницей.

32.  Идеоэлектрических (нем. - idioelektrisch) - тела, обладающие электрическим потенциалом, вызываемого у них путём трения, но сами являющиеся диэлектриками.

33.  Берцелиус - (Berzelius), Иоганн-Яков, знаменитый шведский химик, 1779-1848. С 1807 профессор медицины и фармации в Стокгольме. Б. открыл множество тел, создал электрохимич. теорию, по которой все химич. Соед. объясняются электрической полярностью атомов, установ. химическую номенклатуру и исследовал количеств. отношения, в которых тела соединяются друг с другом. Учебник химии Б. переведен на многие языки. (Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона).

34.  Примечание Рейхенбаха: Hr. Emil du Bois Raymond zu Berlin in Karstens Forschritten der Physik. III Jahrgang. S. 401.

35.  Примечание ред. первоиздания: Handworterbuch der Chemie von Liebiech etc. Bd. V. S. 34.

36.  Новая Голландия (нем. Neuholland) - устаревшее название континента Австралия.

37.  Чили - государство в Южной Америке.

38.  Буэнос-Айрес - столица Аргентины, государства в Южной Америке.

39.  Портерная лавка - пивная.

40.  Полфута - около 15 см (1 фут = 30,48 см.).

41.  Футов шестидесяти - около 18 метров.

42.  Сто пятьдесят футов - около 46 метров.

43.  Катар (нем. Katarrh) - воспаление слизистых оболочек, к примеру, дыхательных путей.

44.  Скарлатина - детское острое инфекционное заболевание, проявляющееся мелкоточечной сыпью, лихорадкой, общей интоксикацией, ангиной. Заболевание скарлатиной вызывается определенным видом стрептококка (разновидность патогенных бактерий).

45.  Тиф - собирательное название некоторых инфекционных заболеваний (сыпной тиф, брюшной тиф и возвратный тиф), сопровождающихся нарушениями психики на фоне интоксикации.

46.  calor mordax - жгучий жар, лихорадка с высокой температурой, при которой кожа больного становится сухой и красной.

47.  Один или Вотан (Odin, Wodan) - верховный бог в древней германо-скандинавской мифологии, отец и предводитель асов, мудрец и шаман, знаток рун и преданий, но, в то же время, бог войны и победы, покровитель военной аристократии, хозяин Вальхаллы и повелитель валькирий, супруг Фригг.

48.  Талейран - Шарль Морис де Талейран-Перигор (1754-1838) - французский политик и дипломат, занимавший пост министра иностранных дел Франции при нескольких режимах, начиная с Директории и кончая правительством Луи-Филиппа. Для современников имя "Талейран" стало едва ли не нарицательным для обозначения хитрости, ловкости и беспринципности.