Перепечатывается из журнала
"Современник", 11 том, 1846 г., стр. 69-76.
Грамматика языка приведена в соответствии
с современными правилами.
Обложка журнала "Современник", 11 том, 1846 г. |
Много было говорено и писано о животном магнетизме; много проявлялось опытов, достаточно засвидетельствованных, очевидно доказанных этого способа целения болезней. Нет сомнения, что магнетизм существовал с самых давних времён, преимущественно на Востоке. Месмер подчинил только некоторым правилам эту стихию, казавшуюся неуловимою. И теперь еще, загадочный как жизнь, не может он, в строгом смысла, быть причислен к категории других медицинских пособий, более материальных, более положительных. Однако же медики стали уже пользоваться им в широком объёме. "Человек двойствен", - сказал еще Бюффон. Наружная оболочка, в которой более ощутительным для нас образом совершаются законы природы, подчиняется средствам более положительным. Но внутренний, нервический состав человека менее доступен наблюдению опыта и науки. На этого то внутреннего, так сказать, нервического человека животный магнетизм производит благодетельнейшее влияние. Болезни внутренние, всякого рода судороги и те печальные недуги, которые действуют на изменение нрава, часто очень скоро и прочно излечиваются животным магнетизмом.
Очень недавно еще были мы свидетелями излечения продолжительной болезни девицы Чумаковой посредством магнетических действий московского врача г-на Вейнтраубена. Мать больной, вдова почтенного профессора Статского Советника Чумакова, сама вела подробный журнал о состоянии здоровья своей дочери. У нас теперь перед глазами любопытная тетрадка, под заглавием: "Описание болезни девицы Елизаветы Чумаковой, которая была больна почти пять лет, и совершенно нема один год и четыре месяца, составленное её матерью Софьею Чумаковой". Из этой тетрадки выпишем места, которые показались нам более замечательными.
Девица Елизавета Чумакова пользовалась совершенным здоровьем до 16-ти летнего возраста. Осенью 1841 года почувствовала она, в первый раз, тик в голове. Боль продолжалась два месяца. Доктор Рединг с помощью других прославившихся врачей пользовал больную. Тик ослабел и к марту 1842 совсем затихнул при известном перевороте, свойственном молодым девицам. В это время девица Чумакова съездила в Санкт-Петербург, где опять заболела от простуды. В августе того же года дочь и мать Чумаковы были в деревне, где первая еще раз занемогла и, казалось, уже не на шутку: с нею случались частые обмороки; она перестала есть. Так шло до января 1843 года. В это время случились разные семейные огорчения, от которых больная потеряла последний аппетит и, сверх того, лишилась сна. Пища совершенно ей опротивела: до мяса и хлеба не могла она и дотрагиваться; одно лакомство, и то в малом количестве, или что-нибудь молочное было её питанием. На приглашение к еде она всегда отвечала: "Я сыта". Пить она также не могла; малейший глоток воды производил у неё желудочные спазмы. С этих пор она видимо начала худеть. Болезненная задумчивость одолевала ее. Всякая безделица огорчала больную, пораженную унынием: ни днем, ни ночью не затворяла она глаз и беспрестанно мучилась головною болью. В октябре 1843 г. г-жа Чумакова уехала в Санкт-Петербург и, возвратясь через две недели, нашла дочь исхудавшею, зелено-бледного цвета. И не мудрено, потому что дочь в течение двух недель не принимала никакой пищи, даже лекарства, и только по усильному принуждению [раз] в два или три дня проглатывала датскую чашку чаю безо всего. К этим припадкам присоединился еще один: больная потеряла голос. Положение было темь грустнее, что она не могла плакать, и горе как будто упало на грудь её и сосредоточилось в ней, от чего начала она жаловаться на боль в груди и в левом боку. Доктор Реслер стал пользовать её с февраля 1844 года. В мае 1844 года пришла к больной сильная оспа, покрывшая все её тело. В четыре недели оспа прошла, но здоровье не улучшилось. Ни перемена врачей, ни перемена аллопатии на гомеопатию, ни пиявки, ни ванны не ослабляли болезни.
В сентябре 1844 года, поздно вечером, она испугалась и лишилась голоса, но опять заговорила. Это было однако ж предвестием худшего, ибо вскоре наконец она совсем онемела. В таком положении, без голоса (так, что она не имела в себе довольно духу, чтоб загасить свечу), без аппетита, почти без сна, провела больная три года. Только вера в Провидение и любовь семьи утешали несчастную.
Наконец вспомнили о животном магнетизме. Г-н доктор гомеопат Швейкарт переговорил с магнетизёром Вейнтраубеном, и приступили к делу. С первых дней февраля 1846 года действия магнетические совершенно уничтожили тик, мучивший больную, отняли головную боль, изнурительную меланхолию и возвратили целебный сон. Через две недели больная стала уже пить (прежде чего стоило ей проглотить хоть ложку!) по три стакана в день магнетизированной воды. При этом боль в груди и слабость телесная исчезли; она опять весела. Все отправления, кроме голоса, приходили в порядок. Однако же и голос начинал уже пробуждаться: ей стоило только прижать намагнетизированное стекло к подгрудной ямке, чтоб произносить несколько внятные звуки.
Марта 24 (1846 г.) выговорила она в первый раз в магнетическом сне слово: "Monsieur" [господин - фр.]. Это относилось к её магнетизёру. Можно судить, как обрадовалось все семейство этому первому слову! 30 марта в 11-ть часов, 27 1/2 минут до полудня, произнесла она, всё в магнетическом сне, целую правильную речь: "Enfin ma voix est revenue!" [Наконец мой голос возвратился! - фр.]
Надобно сказать, что больная и до этой речи, ею заранее предсказанной, не оставалась без возможности сообщить свои мысли. Она писала во сне с закрытыми глазами. Это делалось так: магнетизёр, заметив по движениям лица или руки, что ей хотелось что-нибудь высказать, тотчас ставил на колена больной пульпит с листом белой бумаги и правую руку её вооружал намагнетизированным браслетом и карандашем. Тогда больная, всем телом усыпленная, чувствовала силу и ходкость в своей правой руке и писала четко и отчетливо.
Наконец наступил давно предсказанный и с нетерпением ожиданный день выздоровления. Я опишу подробнее все обстоятельства этого замечательного дня. Вот как было дело. 29-го марта (1846 года) доктор Вейнтраубен пригласил меня с женою к любопытному магнетическому заседанию в казенную квартиру (в Московском Воспитательном Доме) г-жи Статской Советницы Чумаковой - вдовы в свое время известного и многими уважаемого профессора. Поводом к этому приглашению было предсказание, сделанное в магнетическом сне за месяц пред тем Елизаветою Чумаковой, которой болезнь и немота описаны выше: "30 марта 1846 года, когда будет 11 часов и 32 минуты (до полудня) я говорю - и буду говорить уже в пробужденном состоянии". Так сказала больная и прибавила: "Первый слова мои будут: Maman!... Monsieur!... (второе слово означало её магнетизёра, которого иначе не называла) Venez plus vite, je parle!" [Матушка! Господин! Придите быстрее, я говорю! - фр.] Г-н Вейнтраубен, ожидавший и сам с нетерпением обещанного дня и часа, пригласил также Сенатора и Члена Московского Опекунского Совета Его Святельство Князя Оболенского, Генеральшу Штрик, Тайную Советницу Елену Ивановну Голенищеву-Кутузову, Княгиню Шаховскую, Михайла Петровича Погодина, Генерала Левшина, многих других, и господ врачей: Давидова и Миквица.
Все съехались почти в одно время. В одну дверь входил я с Басманной, в другой показывался М.П.Погодин с Девичьего Поля. Больная была уже на ногах и довольно бодра: ходила, подходила, здоровалась с знакомыми, но на вопросы отвечала только знаками: язык её не был еще развязан. К 11-ти часам приехал магнетизер - и в присутствии всех уложил больную в постель горизонтально с небольшим возвышением изголовья.
В 11-ть часов и четыре минуты (так предписала сама больная) началось магнетизирование. Г-н Вейнтраубен употреблял длинные и короткие пассы, сводил и разводил ладони, придерживал их по местам; успокаивал, возбуждал, наводил, отводил, сосредоточивал усилье воли на подгрудной ямке, и вдруг больная захлопнула глаза и заснула... Через 20-ть минут мы увидали любопытное явление. Легким движением правой руки больная изъявила желание писать. Перед нею положили лист бумаги, и в полном сне при стольких свидетелях, она написала: "Прошу Вас (своего магнетизера) ввести сюда моего брата - он очень обо мне беспокоится, и меня это беспокоит". Оглянулись кругом - брата её не было; прошли в одну, в другую комнату - никого не было; но за дверью в коридоре стоял у стены брать! Он опоздал к сеансу и совестился войти. И так больная, с закрытыми глазами, увидела его за третьею стеной в коридоре... Все семейство Чумаковых живет в благословенном согласии и присутствие любимого брата, очень милого молодого человека, видимо обрадовало больную.
Наконец, в 11 часов и 26 минуть с половиною больная свела один с другим оба большие перста магнетизера и громко произнесла: "Наконец я получила голос!" Магнетизер старался ее успокоить, но правою рукою своею дала она чувствовать, что желает опять писать. Ей подали все нужное; она написала: "Я выговорила первые слова 4 1/2 минутами (посмотрели на часы - так и было!) ранее обещанного: это потому, что я обрадовалась брату". Потом прибавила: "Monsieur! Ne me permettez pas de parler beaucoup aujonrd`hui". [Господин! Не позволяйте мне говорить много сегодня - фр.].
В 12-ть часов магнетизер разбудил больную от магнетического сна и оставил ее покоиться обыкновенной дремотою, а нас просил выйти в залу, не затворив впрочем дверей спальни. В 12-ть часов и двадцать шесть с половиною минут что-то стукнуло в спальне - и раздался звонкой голос: "Матушка! Monsieur (магнетизёр)! Я говорю; скорее, скорее сюда!" Всё семейство, в слезах и в радости, опрометью бросилось к больной; она сама, как дитя, радовалась своему счастью и обнимала своих. Братья и сестры окружили ее; она была вне себя: ласкала, целовала, жала руки, щипала их, смеялась громко и сама не знала, что делала от радости. Доктор старался ее успокоить, и на вопрос, зачем [она] так стукнула по столу, отвечала: "Я боялась, что голос мой опять пропадет и хотела, чтоб вы хоть что-нибудь услышали!" Между тем она беспрестанно на все стороны повторяла: "я говорю!... я говорю!..." Этим заключился семейный праздник - праздник выздоровления больной, которая так много, много страдала!...
Нельзя не отдать справедливости г-ну Вейнтраубену, деятельному, усердному магнетизеру; нельзя не порадоваться и новому, столь торжественному доказательству силы и благотворных действий животного магнетизма.
О.Глинка.
Примечание сочинителя статьи:
Осип Иванович Вейнтраубен, медик при двух казенных заведениях и член разных ученных обществ, посвящает все досужее время своё ученным исследованиям животного магнетизма; издал недавно книгу под заглавием: "Взгляд на животный магнетизм в отношении к лечению болезней", и с особенным успехом применяет теории свои к делу.